снова советовала:
– Узнай, как зовут женщин, которые стирают твои вещи, и обязательно говори им, как ты благодарна. Они трудятся ничуть не меньше тебя, если не больше. И заслуживают такого же уважения, какое получаешь ты.
Люби ближнего своего, как самого себя. Даже если живешь в Нижнем Манхэттене.
Мама была права. Я усвоила ее совет – быть добрее к другим – не только потому, что так жить правильно, но и потому, что это действительно улучшает жизнь. Свой карьерный успех я в немалой степени отношу на счет того, что следую маминому примеру. Даже в такой недоброй и конкурентной индустрии, как модельный бизнес, ты ничего не добьешься, считая себя лучше всех.
Вот почему перед показом моей коллекции белья, когда ведущий стилист спрашивает, хочу ли я боковой пробор (как я обычно делаю) или прямой, как у остальных девушек, я отвечаю:
– Я хочу выглядеть, как все остальные.
– Какую длину будем делать? – спрашивает стилист, беря в руки здоровенный пакет с шиньонами.
– А какую делают все остальные?
– До лямки лифчика.
– Значит, такую.
То же самое повторяется с маникюршей, которая желает знать, точно ли я хочу угольно-серый лак на ногти.
– Да, такой же, как у всех остальных девочек.
Даже становясь требовательной, я делаю это по-доброму. Оказывается, красная подводка вовсе не шикарна; она ужасна. Когда стилист в первый раз показывает мне мое лицо в зеркале, я пытаюсь сохранить хладнокровие: «Необычный вид…» Я пытаюсь убедить саму себя, что это выглядит круто. Но просто не получается. Мне совершенно не нравится. Я понимаю, что Addition Elle – это передний край моды, что не может не радовать, но от этого образа на моем лице у меня мурашки по коже. Поэтому я не прошу – я решительно заявляю команде, что мы меняем макияж (красный остается только на нижнем веке, более тонкий и растушеванный). Хотя это приказ, я преподношу его уникальным способом, который мне подсказал мой муж Джастин. Его суть в том, что, изложив свое требование до конца, я взрываюсь громогласным маниакальным хохотом, который заставляет другого человека невольно хохотать вместе со мной, так что он не успевает опомниться, как уже соглашается на все, о чем бы я ни попросила. В данном случае это означает полную смену макияжа всем участницам примерно за час до шоу.
– Мы меняем макияж! Муа-ха-ха-ха-ха!
И визажист на диво спокойно это воспринимает, особенно если учесть, что последний час перед модным показом – это время, когда всё вокруг действительно сходит с ума (а последние 15 минут и вовсе творится первозданный хаос) – и, разумеется, именно в этот момент появляется моя мама со своей лучшей подружкой, которую я зову тетушкой Барб. Они с ног до головы одеты в черное, как я и просила.
Я понимаю, что она уже здесь, раньше, чем вижу. Ее голос гудит: «Приве-ет!» А этот громогласный хохот! Догадаетесь, от кого я получила его в наследство? Мы – шумная семейка.
Три разных человека
