надо, молчать. Я кто? Шофер. Рабочий класс. А если сосед оговорил? Интеллигент, сволочь, у него книги немецкие и фамилия тоже немецкая. Гримфельд ему фамилия. Хочет насолить пролетарию. Ежели Петька? Ну, возил, ну, дал он мне водки, а я ему деньги заплатил. Кто видел? Никто. Кто докажет? Петька? Оговаривает. Запутать хочет. А то, что я за эту водку талоны не отдал? Наказывайте. Судите. А вдруг разбронируют? Пусть. Войне-то конец. Пока обучат. Глядишь, и все.
Калинин прошел мимо строго поглядевшего на него милиционера, и ему стало совсем нехорошо. Ноги сделались словно из ваты, плечи набрякли тяжестью, будто он за баранкой просидел два дня не разгибаясь, к горлу подкатил ком, мешавший дышать. Не замечая ничего, как во сне, поднялся он на второй этаж.
– Садись сюда. – Оперативник показал ему на скамью. – Садись и жди вызова.
Калинин тяжело опустился на жесткое деревянное сиденье и затих, бессмысленно глядя вдоль коридора.
Данилов
Никитина он встретил у кабинета.
– Товарищ подполковник, свидетель Калинин доставлен.
– Где он?
– А вон на скамейке. Пар выпускает.
– Опять?
– Что опять?
– За свои штучки взялся?
– Какие еще штучки? – непонимающе спросил Никитин.
– Смотри!
– А чего, взял его немножко на «понял – понял». И все дела.
– Когда я тебя научу, что свидетель – это одно, а… Ну ладно, позже поговорим. Через пять минут доставишь его ко мне.
Данилов вошел в кабинет, сел за стол. Черт его знает, этого Никитина, ну что за человек? Любить людей он его, конечно, не научит, а уважать заставит. Пусть хоть внешне ведет себя пристойно, как подобает работнику милиции.
В дверь постучали.
– Войдите.
На пороге вытянулся Никитин.
– Шофер Калинин по вашему приказанию доставлен. Разрешите ввести, товарищ подполковник?
– Введи.
Данилов рассматривал Калинина и думал: здорово же его скрутило. Шофер не сидел на стуле, а оплыл на нем, как квашня, безвольно и беззащитно.
– Ваша фамилия?
– Моя? – срывающимся голосом спросил свидетель. – Моя, что ли?
– Ваша.
– Калинин Владимир Данилович.
– Номер вашей машины?
– Моей, да? Моей?
– Вашей, естественно, да успокойтесь вы. – Данилов встал и увидел, как голова Калинина дернулась.
«Господи, – подумал он, – надо же быть таким трусом!»
Иван Александрович налил стакан воды из графина, протянул свидетелю.
– Выпейте и успокойтесь.
Калинин пил жадно, расплескивая воду трясущимися руками.
– Ну, успокоились?
Калинин кивнул головой.
– Читать можете?
– Могу, –
