в этом дело, совсем не в этом… – горестно проговорил Умберто. – Когда все начнется всерьез, сам поймешь.
Тут пересмешнику сделалось по-настоящему интересно, однако помощник капитана словно нарочно выбрал самый неподходящий момент, чтобы снова опьянеть и перейти от более-менее связных речей к полной ерунде. К тому же его теперь качало из стороны в сторону, словно при сильном шторме, и остаток пути до причала занял столько времени и сил, как если бы Хаген был пастухом, гнавшим по лабиринту улиц и мостов стадо на редкость упрямых баранов.
Приближаясь к причалу, где стояла «Невеста ветра», пересмешник приободрился, затащил Умберто на палубу и отправил в трюм, с трудом удержавшись от пинка под зад. Вахтенный матрос – недотепа-музыкант Сандер – наблюдал за происходящим молча, держась на почтительном расстоянии, и лишь после того, как невнятные ругательства Умберто окончательно затихли где-то внизу, тихо и изумленно спросил:
– Что это с ним? На моей памяти он ни разу так не напивался.
Хаген пожал плечами и не стал объяснять.
– Капитан, наверное, сердит на него… – прибавил Сандер и покачал головой.
– Крейн еще не вернулся? – поинтересовался пересмешник, чтобы сменить тему.
Феникс, мрачный и решительный, ушел сразу же после прибытия в Кааму.
– Нет, – ответил Сандер. – Не удивлюсь, если они с Лайрой будут спорить и ругаться до самого утра.
Да уж, им было о чем поговорить, включая и самого Хагена. Пересмешник никак не мог отделаться от ощущения, что доставил послание принцессы Ризель не по адресу: ведь черные фрегаты представляли угрозу не для Кристобаля Крейна, а для Лайры Арлини, для его шаткого престола, его призрачного королевства! Здесь точно крылась тайна, в которую Хагена не посвятили, и он не уставал повторять себе, что лишь ради этой тайны не ушел с «Невесты ветра».
Так было проще.
– Как-то беспокойно на душе, – вдруг проговорил Сандер, отрешенно глядя в темноту. – Знаешь, я с того самого дня, как мы пустились в погоню за этой небесной штуковиной, время от времени ощущаю… чей-то взгляд.
– Я этот самый взгляд чувствую каждый миг вот уже три с лишним месяца, – мрачно заметил Хаген.
Матрос-музыкант усмехнулся:
– Нет-нет, фрегаты смотрят иначе. Даже чужие… Такое ощущение, словно прошел мимо клетки с большой собакой – знаешь, есть такие, которых специально выращивают ради боев на аренах? – ну так вот, ты прошел мимо, а потом вдруг понял, что клетка-то не заперта. И вот ты стоишь и смотришь на собаку. Собака смотрит на тебя. Понимаешь, о чем я?
Хаген, все еще сердитый из-за происшествия в таверне и того, что за ним последовало, едва не съязвил в ответ. Он осекся лишь в последнее мгновение, вдруг сообразив, что с ним впервые завели беседу просто так, а не по какой-то особой надобности.
Впрочем, Сандер был на борту «Невесты ветра» таким же отщепенцем, как он сам.
– Да,
