как гудят мачты рыбокорабля во время шторма и как этот звук проникает в самую душу, заставляя все тело дрожать, пробуждая желание броситься головой вниз в бездну, чтобы ничего больше не слышать.
Это был запах звездного огня – той загадочной субстанции, от которой рыбокорабли сходили с ума. Даже крупицы хватало, чтобы вызвать у фрегата приступ неукротимого бешенства, и оттого люди, волею судеб имевшие с ним дело, оказывались прикованными к земле и путешествовать от острова к острову могли разве что на борту смрадных трупоходов.
Разумеется, паленые – так их называли – не испытывали особой любви к обычным морякам. С чего бы?..
– Состязание узлов – святое дело, – тихим и зловещим голосом проговорил верзила со сломанным носом. – Твой приятель на него согласился, поэтому либо он прямо сейчас признает, что проиграл, либо ты замолкнешь и будешь смотреть, как все. Впрочем, я могу для начала вместо веревки завязать узлом тебя. Целиком или по частям.
– Он же пьяный, – возразил пересмешник. Ответом ему был новый взрыв издевательского смеха. – Он и двух слов связать не сможет, что уж говорить об узлах!
– Трезвый или пьяный, – вдруг заявил Умберто, старательно выговаривая каждое слово, – с веревкой я всегда друж-жу…
«Сломанный нос» развел руками и ухмыльнулся.
– Ну, валяй, плетельщик! – сказал он с довольным видом, откинувшись на спинку скамьи. – Хочу поглядеть на «глаз кракена» – ты пообещал завязать его одной рукой!
Хаген с тихим вздохом опустился на скамью рядом с Умберто, готовясь подставить товарищу плечо, если тот окончательно опьянеет и начнет сползать под стол.
Спустя миг помощник капитана Крейна вдруг издал странный звук – не то вздох, не то всхлип, – а потом сказал чуть изменившимся голосом:
– Я н-не… не буду с тобой состязаться.
«Сломанный нос» замер с открытым ртом, но тут же пришел в себя и разразился градом изощренных ругательств – досталось и кракену, и Меррской матери, и всему меррскому племени за компанию.
– Чего стоит твое слово? – Он привстал, опираясь на кулаки, угрожающе навис над Умберто. Помощник Крейна даже не шелохнулся. – Ты и впрямь рыба-балабол! Зачем трещал о состязании как баба, если не собирался его затевать?
– Вот да, – сказал Умберто и душераздирающе вздохнул. – Все как раз из-за бабы…
Странный незнакомец изменился в лице – всего на миг, короче удара сердца, короче легкого вздоха, но Хаген это заметил.
– Ну так расскажи, – попросил кто-то. – Что за баба?
Собравшиеся закивали, и пересмешник мысленно взмолился: «Заступница, помоги!» Эльга услышала. «Сломанный нос», вновь откинувшись на спинку скамьи, пробормотал с деланым безразличием:
– Валяй…
Умберто тяжело вздохнул и начал рассказывать о женщине, которая появилась на борту его фрегата и в нарушение обычая осталась надолго. О-о,
