есть – дядья, кузены? «Есть кое-кто, но близки мы никогда не были, а после смерти моих родителей они даже не пытались мне помочь. Ну их».
Постепенно иссяк и этот жалкий ручеек информации. Все было сказано, раскрыто, и Сабина так и не узнала ничего, кроме туманных намеков на какие-то печальные обстоятельства, о которых лучше не вспоминать. Однажды, уже спустя много лет, во время гастролей в Нью-Йорке она предложила съездить на поезде в Уэстпорт – хотелось увидеть место, где он вырос, может быть, даже посетить с ним вместе кладбище, положить цветы…
Но Парсифаль посмотрел на нее таким взглядом, будто Сабина задумала, приехав в Уэстпорт, выкопать его родителей из могилы.
– Ты, должно быть, шутишь, – сказал он.
Она не шутила, однако больше об этом не заговаривала. Впрочем, как бы цинично такое ни звучало, была в сложившейся ситуации и своя выгода. Единственной родней Парсифаля осталась теперь Сабина, чему доказательством служила фотография в рамочке возле его кровати. Сабина была Парсифалю подругой юности, матерью, сестрой и, наконец, женой. История его жизни начиналась с момента их знакомства. Грех жаловаться.
Сабина захлопнула папку и шлепнула ее на стол. Как же плохо без Парсифаля! Будь он здесь, рядом, он бы все объяснил. Она прокручивала в голове события утра, пока голова не стала раскалываться от боли. Тогда она позвонила родителям.
Конечно же, они с удовольствием с ней встретятся, выслушают, что там с ней приключилось. Родители назначили встречу в ресторане «У Кантера». Ради Сабины они сделали бы что угодно и с радостью.
Когда Сабина жила с родителями, они каждое воскресенье отправлялись на ланч в ресторан «У Кантера». Традиция сохранилась и после того, как Сабина съехала.
Заказывали они неизменно одно и то же: два сэндвича «А-ля Дэнни Томас», один – «А-ля Эдди Кантор». В середине восьмидесятых к излюбленным блюдам прибавились кесадилья и паста. Бывало, когда мать занималась с учеником, которому требовалась дополнительная математика, и не успевала приготовить ужин, они и на неделе ужинали в ресторане. Но чтобы явиться туда в три часа дня во вторник – такого на памяти Сабины не случалось. Едва она вошла, в нос шибанул, чуть не сбив с ног, запах солонины и копченого лосося. Она уже бог знает сколько времени не ела и невольно потянулась к стеклянной полусфере, наполненной всевозможными десертами, как завороженная уставившись на кугель.
– Съешь сначала ланч, – сказала мать, вставая из-за стола в уютном углу. Сабина поцеловала ее и села.
– Сабина, – произнесла официантка, коснувшись ее руки. – Я слышала о вашем горе.
Сабина кивнула.
– Я принесу вам что-нибудь очень вкусное, – продолжала официантка. – Что-нибудь самое лучшее, что-нибудь из ряда вон. Согласны?
Сабина согласилась. Самым лучшим сейчас было оставить ее в покое и не заставлять ничего выбирать самой.
Как только официантка удалилась,
