уже тысячи лет, прокладывает свои рукава под городами Западного полушария, разветвляет туннели и переходы и потом соединяет их в одно целое. Воспользовавшись лабиринтом, ты можешь оказаться где угодно.
– Если не заблудишься, – мрачно вставил Гроувер. – А то погибнешь страшной смертью.
– Гроувер, какой-то путь должен быть. – По голосу Аннабет я догадался, что они не в первый раз беседуют на эту тему. – Кларисса же жива.
– Ну и что? А тот, другой парень…
– У него поехала крыша. Но он не умер.
– Велика радость. – Нижняя губа Гроувера задрожала. – Ты меня очень утешила.
– Стойте, – вмешался я. – Давайте все сначала. Про Клариссу и про свихнувшегося парня.
Аннабет глянула в ту сторону, где сидела за своим столом семья Ареса. Кларисса смотрела на нас так, словно прекрасно знала, что тут обсуждается, но, встретив взгляд Аннабет, сразу отвела глаза и уткнулась в тарелку перед собой.
– Это было еще в прошлом году, – стала рассказывать Аннабет, понизив голос, – когда она выполняла задание Хирона.
– Помню, – кивнул я. – Страшная тайна.
Аннабет молча кивнула. Несмотря на то что она говорила об очень серьезных вещах, я чувствовал себя ужасно довольным. Во-первых, конечно, оттого, что она больше не злится на меня. К тому же она ради того, чтобы поговорить со мной, вопреки принятым правилам сидит сейчас за нашим столиком. Мысль об этом доставляла мне большое удовольствие.
– Да, о том, что она побывала в лабиринте, никому не рассказывали… потому что она наткнулась там на Криса Родригеса.
– Того типа из домика Гермеса?
Я видал этого парня пару лет назад, мы тогда случайно подслушали его разговор на корабле под названием «Принцесса Андромеда», на котором плавал Лука. Крис был одним из тех полукровок, кто бросил лагерь и присоединился к армии титанов.
– Того самого, – подтвердила Аннабет. – Прошлым летом он взял и объявился в Фениксе, штат Аризона, по соседству с домом мамочки Клариссы.
– Что ты имеешь в виду «взял и объявился»?
– То, что говорю. Слонялся по пустыне, при жаре в сто двадцать градусов[5], в полном доспехе греческого воина и нес несуразную чепуху про какую-то нить.
– Про нить, – повторил я за ней. Рассказ становился все интереснее.
– Он был полностью не в себе. Кларисса привела его в дом матери и оставила там, чтобы смертные не вздумали упрятать его в больницу. Она нянчилась с ним, как с маленьким. Потом к ним приехал Хирон и попытался расспросить Родригеса, но без толку. Им удалось узнать только одно: люди Луки вплотную взялись за изучение лабиринта.
Я вздрогнул, и холодок пробежал у меня по коже, хоть я и сам точно не понимал, отчего так волнуюсь. Бедняга Родригес… Он был вроде неплохой парень. Что он мог узнать такое, из-за чего тронулся умом? Я перевел взгляд на Гроувера, тот дожевывал остатки своей вилки. Тогда
120° по Фаренгейту равно 49° по Цельсию.
