дед родился в церкви? Как это?
– А так. Это было в тысяча девятьсот тридцать втором году. Тогда утверждали, что бога нет, а храмы закрывали или сносили. Моя беременная прабабка шла куда-то проселком, а тут гроза. Она побежала, выскочила на луг у речки прямо к храму Успения Богородицы. Его через две недели собирались сносить, двери были нараспашку, изнутри все ценное вытащено, и никого нет. Прабабка забежала в церковь, снаружи гроза гремит, молнии полыхают. А тут еще у прабабки схватки начались. Она испугалась, молиться стала. Одним словом, дедушка так в этой церкви и родился, и теперь ему всю жизнь Богородица помогает.
Раздался нетерпеливый звонок в дверь, и на пороге возник Гений, прижимавший к груди стекла, завернутые в картон.
– Ничего еще не убрали? – возмутился он. – Что я, негр, что ли, один за всех вкалывать?
С приходом Егора разговор об Аттиле оборвался. Паша, Дон-Жуан и Катя стали собирать осколки. Федор принялся было им помогать, но терпения у него хватило ненадолго, и уже через минуту он размахивал зазубренным ножом для жертвоприношений, ворча, что по сравнению с японским мечом катаной это просто фигня с постным маслом.
– Дай сюда, осел! – раздраженно выпалил Дон-Жуан, протягивая руку за ножом.
– Это что, наезд или повод для драки? – пробормотал Федор, но нож все-таки отдал.
Наконец все было собрано, и на полу валялся лишь глиняный кувшин с узким горлышком, закатившийся под стеллаж. Кувшин этот, фракийской или греческой работы, был изрисован мелкими рисунками, а его горлышко залито воском с оттиснутой на нем печатью.
Катя взяла сосуд, собираясь поставить его на прежнее место, но внезапно его нижняя часть, видно, давшая трещину при падении, откололась, и в руках у девушки осталось лишь горлышко.
– Ой, я не хотела! Он сам! – растерянно воскликнула Катя, с испугом рассматривая глиняные черепки у себя под ногами.
Из разбитого кувшина, змеясь, показался белый дымок, а в следующий миг ребят толкнула в грудь неведомая сила. Настольная лампа в комнате лопнула, стекла в рамах и стеллажах задребезжали, а по всему дому прокатился звук, похожий на торжествующий крик. Все это продолжалось лишь мгновение, а потом затихло. Вздувшиеся шторы опали, стекла перестали звенеть, а люстра – раскачиваться. В комнате оставался лишь удушливый запах чего-то затхлого, от которого слезились глаза и хотелось, зажав нос и рот, выбежать вон.
Ребята, не сговариваясь, придвинулись друг к другу.
– Ни фига себе… Вы видели? Что это было? Слезоточивый газ, что ли? – пораженный, шепотом спросил Федор.
– Не знаю, – тоже шепотом ответил Дон-Жуан.
– Как не знаешь? Это же твой кувшин! – удивленно уставилась на него Катя.
– Не мой, а из могильника Аттилы.
– А скажи, пожалуйста, твой дедушка в него не заглядывал? – как всегда
