покой – он казался себе кусочком пустоты, невесть как здесь оказавшейся и зачем-то согласившейся принять участие в ненужной, утомительной суете. С воем Валька вновь появился звук – до этого все происходило в абсолютной тишине. …Блин, че он так орет, – тупо подумал Ахмет. Откуда-то взялось раздражение. Ему больше всего хотелось лечь – прямо так, в мокром, закрыть глаза и избавиться от всего этого, перестать быть. А тут эта свинья орет, аж уши закладывает.
– Не ори, бля, козел!
Валек послушно заткнулся, вытаращив глаза на ствол в руках Ахмета. Ахмет проследил за его взглядом: …О, ружье. Блин, когда это я? Да по хуй. Щас уже, скоро…
– Ты с ними когда договорился?
Валек, даже не пытаясь ответить, снова заверещал – голос Ахметзянова меньше всего напоминал голос живого человека. Но сам Ахметзянов этого не понимал, поэтому, повторив вопрос и снова не получив ответа, показал Вальку стволом: переворачивайся. Тело Валька мгновенно все поняло, это было видно по глазам, но сознание еще за что-то цеплялось, и Валек послушался – захлебываясь криком и пытаясь как-то не потревожить сломанную ногу, тем не менее лег почти на живот. Ахмет обошел его, встал над головой и несколько раз быстро ударил ножом со стороны лопатки, пытаясь достать сердце. Один из ударов, похоже, достиг цели – начавший было сворачиваться и махать рукой Валек обмяк и спокойно раскинулся на рубероиде. Ахмет безразлично оглядел крышу, залитую теплым закатным солнцем. Два трупа. Где-то внизу должен быть третий. Утренний вояка казался даже не вчерашним, а позапрошлогодним. …Все, спать, на хуй, спать. А то рухну прям где стою. Надо б еще осмотреться, вдруг кого на выстрел принесло… Но его хватило лишь на сбор бесполезных спортивных ружьишек да поверхностный шмон трупов: мародером он тогда был еще совсем зеленым. Годом, да что там, полугодом позже он оставил бы три голых трупа; правда, целых – а некоторые заходили и подальше. Ключи ему не попались, и «уазик» пришлось заталкивать в бокс пердячим паром. Тщательно забаррикадировавшись, Ахмет вытянулся в кузове и мгновенно уснул.
Вспоминая этот день впоследствии, Ахмет поражался своему везению – на раскатистый выстрел двенадцатого калибра никто не явился, хотя рядом с УАТом раскинулось целое море гаражных кооперативов, где его по-любому слышало не пять и не десять человек. Так что, проснувшись ночью от холода, Ахметзянов спокойно отогнал «уазик» с грузом домой, заложив тем самым основу своей обороноспособности.
В ящиках оказались одни патроны. Ахмет даже расстроился – предвкушаемой обороноспособности достичь не удалось; он надеялся, что вороватые прапора как-то поразнообразней скомплектуют свое выходное пособие; но у АК, доставшихся ему вместе с патронами, не оказалось даже рожков. Позже он, конечно, разжился и рожками, и гранатами, но по совершенно грабительскому курсу, оставшись с одной волыной из трех.
Вооружившись, он позволил себе выдохнуть
