вырвать кинжал из рук злодея или само убить Сократа, может лишить счастья человека с умом и сердцем, но осчастливить может только дурака:
Глупцы Нерону не опасны:
Нерон не страшен и для них.
Это как бы аллегория, а вот о реальной действительности: 21 июля 1813 года Карамзин пишет письмо графу Сергею Уварову, попечителю Петербургского учебного округа, будущему министру народного просвещения: «...хвалю усердие и мысли Ваши. Дай Бог, чтобы щастливый мир дал Правительству более способов заняться с успехом внутренним благоустройством России во всех ее частях! Доживем ли до времени истинного, векового творения, лучшего образования, назидания в системе гражданского общества? Разрушение наскучило. Говорю в смысле нашего ограниченного ума: Божественное видит иначе; но мы, бедные люди, имеем право молиться, в засуху о дожде, в бедах о спасении. Питайте в себе усердие к общему добру и веру в возможность лучшего. Наблюдайте, размышляйте, пишите и приятельски сообщайте мне плоды Ваших трудов...»
Сам Карамзин, как историк, считал, что «всякие насильственные потрясения гибельны». Он стоял за просвещенный путь развития: «Лучшие и прочнейшие изменения суть те, которые происходят от улучшения нравов, без всяких насильственных потрясений».
Последние 10 лет своей жизни Карамзин провел в Петербурге при дворе. При этом неоднократно повторял: я не придворный, но тем не менее был им. Царская семья постоянно приглашала его к обеду. Сам Государь не раз общался с Карамзиным, стараясь не мешать «исторической откровенности», как выразился историк. Более того, Александр I «душил его в розах». Однако ордена и награды не радовали Николая Михайловича, а скорее огорчали. Все дворцовые ритуалы лишь отвлекали его от основной работы. Когда грянуло восстание на Сенатской площади, Карамзину захотелось воочию посмотреть, как происходит смена исторических эпох. Но при этом он сильно простудился. 22 мая 1826 года Карамзин умер на 60-м году жизни.
Ну, а теперь перейдем от Карамзина-историка к Карамзину-человеку. Себя он считал «Холодным Меланхоликом». В книге «Спутники Пушкина» Викентий Вересаев пишет: «Карамзин в среде близких ему людей пользовался огромным уважением, почти поклонением. В своих воспоминаниях они рисуют его как исключительно доброго и благородного человека. «Прекрасная душа», – отзывается о нем Пушкин... На большинстве дошедших портретов Карамзина лицо у него брезгливое и губы недобрые. Карамзин был в жизни, как и во взглядах своих, очень воздержан и умерен, ни в какие крайности не вдавался, очень был аккуратен... очень бережлив, но если покупал, то уже самое лучшее...»
Карамзин был дважды женат и имел 10 детей: одну дочь от первой жены Елизаветы Протасовой и девять детей от Екатерины Колывановой. В стихотворении «Элегия» писал:
Печально младость улетит,
Услышу старости угрозы,
Но я, любовью позабыт,
Моей любви забуду ль слезы!
Мы и сегодня восхищаемся слогом Николая Карамзина. Он первым заговорил о литературе простым разговорным языком,
