«Образ жизни Чеодаев (именно так написано. – Ю.Б.) ведет весьма скромный, страстей не имеет, но честолюбив выше меры», – доносил в Петербург московский жандармский начальник.
Сделаем еще один поворот в теме: Чаадаев и Пушкин. 22-летний Чаадаев летом 1816-го познакомился с 17-летним лицеистом Пушкиным и стал для него другом-учителем, он «заставлял Пушкина мыслить». Уроки не пропали даром: ученик стал самым глубоким критиком взглядов учителя, касающихся исторического прошлого России. Западная демократия виделась Чаадаеву необходимым условием прогресса в развитии страны, а Пушкин называл демократию всего лишь «забавой взрослых шалунов». Пушкин ратовал за идею империи с некоторой долей свободы. А Чаадаев противопоставлял свободу государству. Больше всего возмущало Чаадаева рабство в России. «Я предпочитаю, – говорил Чаадаев, – бичевать свою родину, предпочитаю огорчать ее, предпочитаю унижать ее, только бы ее не обманывать». А Пушкин, в отличие от Чаадаева, тешил себя надеждами. В 1817 году он писал Чаадаеву: «Товарищ, верь: взойдет она,/ Звезда пленительного счастья...» Чаадаев, в свою очередь, отвергал подобную наивную веру.
Чаадаевское неверие точно выразил современный поэт Александр Радковский в стихотворении «Чаадаев» (1968):
Россия – Некрополь. Россия – Некрополь,
На Ново-Басманной шуршащая опаль.
На Ново-Басманной во флигеле строгом,
пустыми ночами беседуя с Богом,
живет человек, наподобие тени —
душа всех загубленных, дух погребений.
Седой нетопырь, трепеща от бессилья,
он чинит свои перебитые крылья.
О, дух погребальный, скользящий,
нелепый!
Мелькают под крыльями здания-склепы,
Бескровная рана и рана сквозная...
Над невской водою стена крепостная.
У склизлой стены известковая яма.
Кричи, о кричи же, истошно, упрямо!
Кричит безутешный, кричит,
а не плачет,
он слезы в улыбке язвительно прячет,
и – дальше – крыла выгибая упруго —
к могиле открытой любимого друга.
Деревья от скорби за день поседели.
За что, о за что, святогорские ели?
Вот так он летает,
все ночи летает.
Звезда одинокая льдисто мерцает.
И воздух тлетворный становится чище.
Россия – кладбище. Россия —
кладбище.
Мрачные стихи? Безусловно. Но и сочинения Чаадаева казались многим современникам его чрезвычайно мрачными: никогда еще русский не говорил ТАКОГО о России. Такой резкой критики прошлого России русская общественность еще не знала: «Одинокие в мире, мы миру ничего не дали, ничего у мира не взяли, мы не внесли в массу человеческих идей ни одной мысли, мы ни в чем не содействовали движению вперед человеческого разума, а все, что досталось нам от этого движения, мы исказили...»
Слова эти, как удар плетью по обнаженной спине.
«“Письма”
