однажды пошутил, что Пушкину следовало бы жениться на Щеголеве и позднейшей пушкинистике.
Тут следует отметить, что пушкинистика всегда находилась в опасной близости к политике. На этот счет высказался как-то Булат Окуджава:
Сталин Пушкина листал
и постичь его старался,
но магический кристалл
непрозрачным оставался...
Чем он покорял народ,
если тот из тьмы и света
гимны светлые поет
в честь погибшего поэта?
Да, скрипя своим пером,
чем он потрафлял народу?
Тем, что воспевал свободу?
Но, обласканный царем,
слыл оппозиционером,
был для юношей примером
и погиб в тридцать седьмом!..
Может, он – шпион английский,
если с Байроном дружил?
Находил усладу в риске —
вот и голову сложил...
Или, может, был агентом
Эфиопского царя?
Жил, писал о том и этом,
эпиграммами соря...
Над Москвой висела полночь,
стыла узкая кровать,
но Иосиф Виссарьоныч
не ложился почивать.
Он в загадках заблудился
так, что тошно самому.
И тогда распорядился
вызвать Берия к нему.
Выдумка? Преувеличение? Вспомним, что первым официальным пушкинистом был начальник корпуса жандармов Леонтий Дубельт, который сразу после смерти поэта разбирал и регистрировал бумаги в его домашнем архиве. Октябрьская революция уничтожила значительную часть пушкинского наследия, рассеянного по многим владельцам. Любителей Пушкина расстреливали, а бумаги выбрасывали. Затем та же ЧК помогала пополнять коллекцию Пушкинского Дома.
Писатель-эмигрант Юрий Дружников писал: «До революции затушевывали интерес Пушкина к революции, после революции – из всех сил раздували. Цековец В. Кирпотин назвал Пушкина отщепенцем, с гордостью отделив его от общества пушкинского времени, сделав нашим. Мы знаем, как это слово употребляли власти позднего советского времени: стал нужен законопослушный Пушкин – образец для советских писателей...»
Дело доходило до того, что услужливые пушкинисты писали о том, что дальновидный Пушкин предвидел появление Ленина. Ну, а кто не писал о предвидении, тому было худо. «Страх сказать о Пушкине не то, боязнь пропустить не только свою, но чужую мысль, отклонявшуюся от догмы, стал довлеющим над служащими в пушкинистике» (Ю. Дружников). Отсюда материалы к книге «Арестованная Пушкинистика». Достаточно вспомнить VII том юбилейного Полного собрания сочинений А.С. Пушкина 1937 года. Сталин пришел от него в ярость: «Кого мы, собственно, издаем – Пушкина или пушкинистов?» Но причина была, конечно, иная: отсутствие в комментариях «социальной проблематики» и «марксистко-ленинского подхода». В этом был просчет пушкинистов-академиков. Весь тираж VII тома (32 175 экземпляров) был отправлен под нож. Вот вам и репрессированный Пушкин!.. «Пока свободою горим,/ пока сердца для чести живы...»
Современное
