style="font-size:15px;"> – Ну что вам, девушки, любо? – совершенно меняя тон, спросил рыжий. – Сплясать, что ли?
– А хоть спляшите, а там опять кукол, – бойко отозвалась Матреша.
Пожилая девушка села подле Миши и ласково обняла его. В это время Миша вдруг вскрикнул. Ему показалось, что слепой старик стал зрячий и пристально смотрит на него.
– Что ты, родимый? – встревожилась девушка, но Миша уже оправился и смотрел на скомороший пляс, а в это время слепой гудошник под грохот нестройной музыки сказал рыжему:
– Как его ты возьмешь, Злоба? Ишь сколько девок вокруг. Какой вой подымут!
– Не бойся! – ответил Злоба. – Коли Поспелко взялся, так ногу из стремени скрадет, не то что! – И он толкнул в бок раскосого поводильщика козы.
– Удумал, Поспелко?
Тот ухмыльнулся.
– Беспременно заночевать надо, – сказал он.
До самого заката солнца потешали скоморохи всю дворню и так уважили, что Степаныч, княжий дворецкий, не только отпустил им пива, но даже выставил красоулю {Красоуля – кружка, чаша.} крепкого меду. Поздним вечером сошли сверху и сенные девушки, и много времени продолжалось бражничество в княжеской усадьбе среди дворни и скоморохов.
Рыжий стал расспрашивать Степаныча:
– Чья усадьба‑то будет?
– Князя Теряева – Распояхина, – коснеющим языком ответил Степаныч. – Первеющий князь! Теперь у царя, у батюшки, в окольничих. Во – о! – И он поднял вверх корявый указательный палец.
– Один сынок‑то?
– Как перст. Теперь княгинюшка опять понесла. Пошли ей Бог здоровья!
– Хороша княгинюшка ваша! – ввернул свое слово косоглазый Поспелко.
– Золото! – вмешалась Дунька. – Она из простых, вроде как мы с Матрешкой, ну, и душа с нами!
– Ишь ты!
– Антон сказывал, что князюшка нашего ляхи посекли, он его на мельнице укрыл, а она, выходит, княгинюшка‑то наша, там за ним и ходила, раны заговаривала.
– Ратный человек?
– Наш‑то? Первый воин. Он и ляхов бил, и Маринку изловил, а впоследях самого дьявола сымал. Вот он какой!
– А что же у вас ратных людей нету? – спросил слепой старик.
– Ратных‑то? У нас полтора сорока {Сорок – старинная единица счета.} ратных людей, а сейчас всего десять – потому что князь их на Москву увез. Для почета, слышь!
А пьянство шло своим чередом, и к полуночи половина пирующих лежала под лавками.
В то время Поспелко толкнул Злобу и вышел с ним на двор.
– Идем, что ли, – сказал он.
Злоба даже опешил.
– Красть?
– Уготовиться, дурья голова, – ответил Поспелко. – Иди, что ли, мне твоя сила нужна. – Он обогнул терем, перешел задний двор и спустился в сад. Перейдя его поперек, он остановился у высокого тына и сказал, указывая на крепкий столб:
– Расшатать да вытащить его надобно. Вот что!
