кубку. – А перед следующей гонкой посмотрим. Давай кубок в офисе поставим? Пока мы с Ингой не передрались, у кого он будет храниться.
– Завтра же прикажу сделать там стеклянный шкаф, – согласился Кортес.
– Классно! – Яна нежно провела рукой по щеке наемника. – А что мы будем делать сегодня?
– Сегодня? – Кортес зарылся лицом в густые черные волосы подруги. – Сегодня мы будем праздновать.
Яна снова рассмеялась, вытянулась в струнку под сильными руками наемника и блаженно закрыла глаза. Ей было хорошо и спокойно. Ей было просто чудесно. Самый лучший на свете мужчина был рядом… и неважно, что он еще ни разу не сказал ей, что любит.
Она и так это знала.
Третьяковская галерея.
Москва, Большой Толмачевский переулок,
3 августа, пятница, 00.51
По обывательским меркам в Третьяковской галерее собралась очень странная компания.
Нет, не так.
По обывательским меркам в Третьяковской галерее собралась ОЧЕНЬ странная компания.
Мало кто из нормальных людей, исправно платящих налоги и знакомых с криминалом только по телесериалам, может представить себе, что лидеры практически всех крупнейших уголовных группировок могут собраться вот так запросто. Не для раздела сфер влияния, не для выяснения отношений, не для того, чтобы стрелять или взрывать, а просто так, попыхивая сигарами, дружелюбно улыбаясь и даже подшучивая друг над другом. Что ни говори, а все-таки настоящее искусство облагораживает, заставляя даже отпетых уголовников соблюдать приличия, принятые у нормальных людей.
А собравшиеся очень хотели походить на нормальных. Поэтому зал Третьяковки не оскорбляли малиновые, с восхитительными золотыми пуговицами пиджаки, характерные для начала девяностых годов, спортивные штаны и золотые цепи от шеи до ширинки. Собравшиеся были одеты в достойные костюмы, причем некоторые даже воспользовались галстуками, ухоженная растительность на черепах ничем не напоминала пресловутые «ежики», а нашейные украшения уступили место элегантным золотым часам и разумных размеров перстням. Попахивало хорошим табаком и дорогим парфюмом. Блатная феня практически исключалась, нецензурные выражения тем более.
Они очень хотели походить на нормальных.
А еще они знали толк в искусстве.
– Шагал, – хмыкнул один, разглядывая выставленную картину. – До сих пор в моде.
– Любишь ты всякую муть, Автандил, – вздохнул второй ценитель. – Нет ничего лучше русских классиков. Только они могут передать…
– Шагал ценится дороже, – усмехнулся первый.
– Спекулянт, – небрежно бросил еще один бандит, важно попыхивая толстой сигарой. – Тебе лишь бы прибыль, Автандил, лишь бы прибыль. О душе бы подумал.
– Ну не понимаю я ваших русских классиков, – рассмеялся первый. – Ну, деревья, ну,
