между делом, – буркнул Джонатан.
– Помнится, в университете я спросил, спал ты с Кэтти Миллер, по которой я сох, или нет, и ты ответил: “Между делом”. Может, объяснишь наконец, что означает это пресловутое “между делом”? Я двадцать лет ломаю над этим голову. – Питер стукнул кулаком по рулю. – Как тебе нравится этот хамский заголовок: “Последние сделки аукциониста Питера Гвела стали полным разочарованием”? А кто побил державшийся десять лет ценовой рекорд картин Сера? Кто заключил самую дорогую за десять лет сделку по продаже Ренуара? А коллекция Боуэна с Джонкингом, Моне, Мэри Кассат и иже с ними? Кто был первым защитником Вюйара? Сам знаешь, сколько он теперь стоит!
– Зря тратишь нервы, Питер. Критик на то и критик, чтобы критиковать, только и всего.
– Ничего не зря, у меня на автоответчике четырнадцать сообщений от компаньонов по “Кристи”, они очень обеспокоены, вот что плохо!
Он затормозил на красный, не переставая бурчать. Джонатан выждал несколько минут, включил радио, и голос Луи Армстронга заполнил кабину.
– Что это? – спросил Джонатан, заметивший стоявшую на заднем сиденье коробку.
– Ничего! – отрезал Питер.
Джонатан обернулся и начал перечислять с насмешкой в голосе:
– Электробритва, три драные рубахи, две пижамные штанины, ботинки без шнурков, четыре разорванных в мелкие клочья письма, и все обильно сдобрено кетчупом. Вы разбежались?
Питер изогнулся и сбросил картонку на пол.
– У тебя что, никогда не было плохой недели? – поинтересовался он, прибавляя звук.
Джонатан нервничал все сильнее и решил поделиться опасениями с Питером.
– Успокойся, всезнайка! – отмахнулся тот.
– Именно такие идиотские реплики нас и добивают.
– Я ужасно перетрухнул за рулем, – вдруг признался Питер.
– Когда?
– Да только что, когда выезжал к тебе.
“Ягуар” тронулся с места. Джонатан провожал взглядом старые здания в гавани. Они выехали на скоростное шоссе, ведущее в международный аэропорт Логан.
– Как поживает старина Дженкинс? – поинтересовался Джонатан.
Питер припарковался напротив будки охранника и незаметно сунул ему в ладонь купюру, пока Джонатан доставал из багажника старую дорожную сумку. Они поднимались по пандусу стоянки, вслушиваясь в гулкое эхо собственных шагов. Питер, как это всегда бывало в аэропорту, вышел из себя, когда на посадке его заставили снять ремень и ботинки: рамка безопасности трижды отчаянно звенела, когда он пытался пройти. В отместку за грубость пограничник перетряхнул все его шмотки. Джонатан махнул рукой в сторону газетного киоска, где Питер и нашел его за чтением джазовой антологии Милтона Мезза Мезроу. Джонатан купил книгу. Посадка прошла без осложнений, и самолет взлетел без задержки. Джонатан не стал обедать, опустил шторку на иллюминаторе, зажег лампочку и погрузился в записи выступления на конференции, до которой оставалось несколько часов. Питер полистал
