память Джона Филдинга, на «полицейские парады», но и на то, что Ванька Каин в конце своего славного пути был клеймен.
Дело в том, что перед любой криминальной полицией, перед любым «сыском и поимкой» всегда возникала, да и возникает в настоящее время в качестве первостепенной задача отождествления лица либо как совершившего раскрываемое преступление, либо как уже совершавшего преступления ранее.
Долгие годы эти задачи решались либо с помощью описания разыскиваемого преступника («а лет ему от роду 20. А ростом он мал, грудь широкая, одна рука короче другой, глаза голубые, волосы рыжие, на щеке бородавка, на лбу другая» – так описан «злой еретик» Гришка Отрепьев в «Борисе Годунове» Пушкина), либо таким «душевным» способом, как клеймение, позволяющим безошибочно распознавать то лицо, которое ранее, так сказать, «привлекалось» (вспомним хотя бы лилию на роскошном плече Миледи из «Трех мушкетеров»).
Очевидно, что эти способы отождествления были либо крайне неточны, либо крайне негуманны. Профессиональная криминальная полиция в просвещенном XIX веке удовлетвориться ими не могла. И вот тогда-то возник первый научный метод отождествления личности.
Здесь вновь необходимо краткое отступление. Как (выше мы говорили, в связи с чем) возникает любая наука?
«Процесс образования научных дисциплин, – писал известный философ П.В. Копнин, – носит конкретно-исторический характер; длительное время система знаний развивается внутри какой-либо науки, а потом ее связи с другими теоретическими системами, входящими в нее, ослабевают, и сама она внутренне разрастается, вырабатывает свой язык и метод и, таким образом, становится самостоятельной областью знания, получает свое имя»[7].
Именно таким же образом возникала и наука криминалистика. Как уже отмечалось, длительное время система знаний о расследовании преступлений развивалась внутри науки уголовного процесса, но затем общественная потребность обусловила возникновение уже научного метода, «не вписывающегося» в науку уголовного процесса, и народившаяся наука впоследствии получила свое имя (о чем скажем чуть позже).
Летом 1879 года мелкий чиновник Парижской полиции Альфонс Бертильон, заполняя многочисленные карточки на преступников с указанием примет, которые никак не могли помочь их установлению (рост низкий, волосы черные и т. д.) «Ай да, бумага! По этим приметам немудрено будет вам отыскать Дубровского. Да кто же не среднего роста, у кого не русые волосы, не прямой нос, да не карие глаза! Бьюсь об заклад, три часа сряду будешь говорить с самим Дубровским, а не догадаешься, с кем бог тебя свел. Нечего сказать, умные головушки приказные», – справедливо возмутился Кирилла Петрович, выслушав «приметы Владимира Дубровского, составленные по сказкам бывших его дворовых людей»), вдруг понял, что естествознание дает возможность безошибочно отличать одного преступника от другого по соотношению между собой частей человеческого тела.
