банковских механизмов работы, а также незавершенные реформы, приводили к тому, что связанные кредиты разворовывались, а с помощью финансовых кредитов латались дыры в бюджете.
Внешние займы скрывали системные недостатки реформирования российской экономики, позволяли отодвинуть рассмотрение многих задач на неопределенное время. Наркотик государственного долга как внутреннего, так и внешнего, не только оттягивал решение реальных экономических проблем, но и делал их более болезненными.
Россия оказалась в долговой петле по собственной вине, а не по вине МВФ и других кредиторов. Россия сама не использовала передышку для запуска реформ. По мере накопления внешних кредитов постепенно исчезала и свобода действий в бюджетной политике. Правительство вынужденно было привлекать максимум новых займов для обслуживания старых долгов. После дефолта в августе 1998 г. бремя долгов было в одностороннем порядке ослаблено за счет принудительной реструктуризации облигаций ГКО и фактической остановки обслуживания советской части внешнего долга.
В марте 1999 г. президент США Клинтон объявил о новой инициативе по списанию долгов наименее развитым странам с наибольшим бременем внешней задолженности. В российском Правительстве существовала инициативная группа, которая предложила провести в рамках G7 и Парижского клуба переговоры с целью забрать все российские активы вместе с требованиями России к должникам. Договор цессии по активам и одновременное списание советского долга могли бы стать пакетным решением. Однако такой сценарий списания долгов для России оказался невыполнимым. Случайным фактором в его неисполнении выступили косовские сепаратисты. Позиция России в балканском конфликте полностью противоречила позиции G7 и странам Парижского клуба [20].
Возможность списания долга существовала потому, что Россия, вероятно, могла бы повторить опыт Польши и Египта, которым в начале 90-х годов было списано 50% долга на базе политических решений. Не надо забывать, что история не повторяется в деталях. История повторяется только в частностях.
Существует еще одна историческая аналогия, которая не повторилась в деталях. Лондонская конференция по долгам Германии в 1953 г. приняла беспрецедентное решение: погашение долгов начнется на следующий год после воссоединения страны. Это конкретный пример политического решения, когда речь идет не о графике или конкретной дате, а об определенных достижениях.
Упоминавшаяся выше инициативная группа в российском Правительстве предложила G7 предметное соглашение: Россия будет обслуживать долги в полном объеме после возобновления экономического подъема, начиная с такого-то количества % ежегодного роста реального ВВП. Это бы сделало долговую нагрузку на экономику и налогоплательщиков более справедливой.
Неконструктивная позиция России по югославскому урегулированию похоронила вариант политической реструктуризации российского долга. Казалось бы, что общего между позицией югославского правительства в собственных этнических
