думали? Да вы знаете, что будет, если списки попадут в руки партизан? Вы представляете, что вам придется отвечать за это перед самим оберстом?
– Герр лейтенант! Помилосердствуйте! Не губите! Да разве я мог думать в такое время о каких-то списках? Умоляю вас, скажем, что они были у Вурцера!
Издали донеслись крики и отчаянные вопли. Пулеметные очереди смолкли, слышались лишь одинокие выстрелы.
– Скверно! Начался рукопашный бой. Поспешим, вахтмейстер! – бросил Гольдринг и быстрыми шагами углубился в болото.
Можно ли измерить силы человека, когда он спасается от смертельной опасности? Вольф никогда не думал, что способен целую ночь брести по колено в воде, с трудом вытаскивая ступни из топкой трясины, не смея остановиться, потому что зыбкая почва все время колеблется под тяжестью тела и стоит только оступиться, как трясина жадно засосет. К тому же он ничего не ел со вчерашнего утра и совсем ослаб. Правда, лейтенант иногда выдергивал из чащи тростника какие-то одному только ему известные растения и протягивал их Вольфу, показывая, как их надо чистить, но от этой еды вахтмейстера только мутило. К тому же очень болели руки, и у лейтенанта, и у вахтмейстера они были окровавлены от множества порезов об осоку. Вольф никогда и не предполагал, что путешествие по заросшему тростником болоту может быть столь опасным.
– Герр лейтенант! Долго ли мы будем блуждать? – уже под утро спросил совершенно обессиленный Вольф. Он посинел от холода и дрожал.
– Вы же сами слышали, что по болоту стреляют. Возможно, нас ищут. Мы не уйдем отсюда, пока я не буду убежден, что партизаны скрылись.
– Но мы ведь снова повернули обратно?
– Молчите, ради бога, и следуйте за мной!
Гольдринг и сам чувствовал, что силы оставляют его. Он уже едва передвигался, часто останавливался, то ли прислушиваясь к чему-то, то ли отдыхая.
Наконец Генрих остановился.
– Здесь мы будем стоять, пока не услышим рокота машин.
– Разве здесь услышишь?! – Вольф безнадежно махнул рукой.
– Мы находимся метрах в ста от дороги. Согласно приказу оберста, я должен был вернуться вчера вечером. Я не прибыл вечером, не прибуду и рано утром. В штабе переполошатся, и не позднее девяти начнутся розыски. Часов в десять машины с солдатами будут здесь.
Но помощь пришла раньше. Гольдринг не учел того, что в его возвращении заинтересован не только оберст, отдел 1-Ц, а и весь штаб.
Когда, не дождавшись Гольдринга, Бертгольд часа в три ночи зашел к нему в комнату и узнал, что лейтенант вообще не возвращался, оберст поднял на ноги весь штаб. И как только забрезжил рассвет, сильный отряд мотопехоты выехал по направлению к Подгорному.
Трудно было узнать в этом измученном, измазанном грязью, с забинтованными руками молодом человеке всегда нарядного, вылощенного штабного офицера фон Гольдринга.
Барон спал весь день и всю ночь. А когда утром следующего дня он раскрыл глаза, первым, кого он увидел, был Бертгольд.
– Лежи!
