точно! – подтвердил оберст. – Связь между нами была теснейшая, и мы были довольны друг другом.
– В тысяча девятьсот тридцать четвертом году отец, выполняя волю высшего начальства, добился перевода на Дальний Восток. В это время он уже принял русское подданство.
– Мне это известно.
– Но после переезда на Дальний Восток непосредственная связь с вами прервалась. Все связи поддерживались через известных вам особ.
Бертгольд молча склонил голову.
– С тысяча девятьсот тридцать седьмого года я уже активно помогал отцу. Он научил меня шифровать донесения и расшифровывать получаемые инструкции.
– Очень легкомысленно со стороны такого опытного разведчика, как Зигфрид!
– Но согласитесь, герр оберст, у отца было слишком много работы и слишком мало помощников, – заступился за отца Генрих. – К тому же он воспитал меня истинным патриотом Германии, знал, что никакие обстоятельства не заставят меня выдать его тайны.
– Продолжайте, продолжайте! – поощрял оберст.
– Все шло как нельзя лучше, но в тысяча девятьсот тридцать восьмом году случилось несчастье: чекисты напали на след, приведший их к явочной квартире, и арестовали агентов, которые могли выдать отца. Бежать инженер Залесский не мог, но отец решил во что бы то ни стало спасти меня: он достал мне документы на имя Антона Степановича Комарова, воспитанника детского дома, комсомольский билет в отправил меня в Одессу, где я и поступил в военную школу, которую закончил накануне войны. Вполне естественно, что за все время обучения в военной школе я не поддерживал с отцом почтовой связи. Лишь иногда через агентов он присылал мне краткие сообщения о себе. Последнее известие было для меня трагичным: отец переслал мне вот эти документы и на отдельном листке несколько наспех набросанных строк. В записке он сообщал, что раскрыт и вынужден принять яд, пока не арестован, а меня заклинал отомстить большевикам за его смерть.
Голос Генриха задрожал, и Коккенмюллер снова бросился к графину с водой. Бертгольд встал, склонил голову и простоял так несколько секунд.
– Очень благодарен вам, герр оберст! – Генрих выпил глоток воды и отодвинул стакан. Губы его решительно сжались. – Так вот, разрешите продолжать… Вам ясно, что работать вместо отца я не мог, хотя поклялся всю свою жизнь отдать на благо фатерланда. Оставалось ждать удобного момента, и война приблизила его. На фронте я был назначен командиром взвода. Свое знание немецкого языка я, конечно, скрывал… Несколько дней тому назад мне случайно довелось присутствовать на допросе одного немецкого фельдфебеля, захваченного в плен. Вот тогда-то я и услышал ваше, знакомое мне еще с детства имя и узнал, что вы работаете в штабе корпуса. Конец вы знаете…
– А если бы вы не узнали об этом?
– Перейти в родную армию я решил давно. То, что я услышал на допросе пленного немецкого фельдфебеля, лишь ускорило дело. Конечно, я не мог не воспользоваться таким счастливым стечением обстоятельств. Отпадает
