мороз – легко догадаться какова была его жирность. И также мы никогда раньше не догадывались, что простая каша под названием "И-го-го-го" (овсяная), которую выдавали в столовой на дом в качестве ДП и УДП (усиленное дополнительное питание), годится для приготовления многих разных блюд, включая замечательные оладушки и даже кисели.
ГОРЬКИЙ ПРИВКУС ПОБЕДЫ
В июне 1943 года мы вернулись в Москву. В городе еще действовал комендантский час, и дежурные, проверявшие по вечерам затемнение, могли запросто подвести под расстрел тех, кто плохо закрывал окна. Пойди, потом докажи, что ты не шпион и не даешь ориентиры вражеским самолетам-разведчикам.
Ночной небосвод еще полосовали прожектора, и то тут, то там повисали в небе большие пузатые аэростаты. Еще был покрыт сверху камуфляжной сеткой Большой театр, Кремль и Главтелеграф на улице Горького, еще поезд метро проходил без остановки мимо станции Кировская, где по слухам находилось правительство, а, может быть, и сам товарищ Сталин.
И все же что-то в мире менялось. Начались занятия в школах и техникумах. Заработало несколько кинотеатров. Открывались столовые, продуктовые и промтоварные (даже книжные) магазины. Заработали рынки. Наш Преображенский быстро завоевал популярность самого "черного" из них. Там можно было приобрести то, о чем раньше и мечтать не приходилось: колбасу, сыр, сосиски, яйца, даже пряники. Особым спросом пользовались иностранные продукты и одежда, начавшие поступать в страну по Ленд-лизу из США. Американская свиная тушенка, яичный порошок, сгущенка, шоколад – этот "джентльменский набор" был символом домашнего благополучия, знаком процветания любой советской семьи.
Правда, зарубежный дефицит можно было получить и "по распределению" на предприятиях. Так, однажды моя осчастливленная своим Профкомом мама получила по промтоварной карточке шикарную американскую кожаную куртку, снятую, повидимому, с плеча какого-то военного летчика. Мы с мамой ее потом попеременно носили много лет.
На Преображенском черном рынке из под полы во всю продавались ворованные на интендантских складах шинели, гимнастерки, пилотки, поясные ремни, суконное белье, армейские продуктовые пайки. А вскоре в больших количествах пошли трофейные товары из Германии. Это были мотоциклы, велосипеды, швейные машинки, фарфоровая и фаянсовая посуда, а, главное, одежда, одежда, одежда. Последняя поражала воображение своим шиком и разнообразием и служила предметом женских вожделений, ссор и обид. Злые языки даже говорили, что видели в театрах офицерских жен, вырядившихся в дамские шелковые комбинации и ночные рубашки, которые они принимали за выходные платья.
Но главное, что отличало тогдашнюю Москву от той, которую мы оставили, уезжая в эвакуацию, и что вселяло надежду, радовало и вдохновляло, были становившиеся все более частыми громкие победные вечерние салюты. Мы выбегали на улицу, задирали кверху головы и при каждом очередном взлете ярких цветных брызг с диким восторгом орали во всю глотку:
– Ура-а-а-а-а! Ура-а-а-а-а!!!
В
