ты говорил бы с Жориком из двенадцатой квартиры, и он бы тебе рассказывал про меня. Я там одну девку драл, – начал пацан, не остановившись на Жорике, неустанно затягиваясь сигаретой.
– Там не было девок, – усомнился я, читавший новости.
– Ну как девку – бабу, ей за сорок было. Пятьдесят два, что ли. Только я от нее ушел часов в восемь, и то потому, что бухнуть было нечего – всё выпила и спала, бля, как лошадь. Ушел, еще с мамкой полаялся – она тоже все выпила… и лежал потом телик смотрел, в смысле слушал: он не показывает. И ни хера не услышал, чё творилось, пока полицаи не начали в дверь долбить. Полицаев наехало – вся местная псарня собралась к утру. И начальник псарни, полкан, пьяный в сопли. И местная скорая вся собралась. И главврач, с бодунищи… Всё в кровище было, как на бойне… Трупы таскают, оцепление сразу не выставили, мы с дядей Сашей в подъезд зашли, в одной хате нашли бухло недопитое, разлили, вдарили, чё-то закурить тоже нашли, я вышел поссать, возвращаюсь – дядю Сашу не вижу… А он, сука, упал и заснул на полу. Тут как раз заглянули полицаи – и меня выгнали. Следом зашли врачи, дядю Сашу пьяного подняли – а он весь в кровище уварзался, пока валялся, – и в общую труповозку его потащили… Он проснулся – орет… Смех!.. Его потом в псарню таскали – думали, он из того подъезда…
Пацан попытался сплюнуть, зависла на губах слюна и долго висела, раскачиваясь.
– И что в итоге? – не сдержался я. – Кто… это… мог?
– И ни хера. Полные непонятки. Главврача и главпацика уволили сразу – хотя чё их увольнять было, с тех пор так ничего и не накопали. Живой только дядя Витя из того подъезда остался, но его в столицу увезли.
– Может быть, слухи какие-то ходят?
– Слухи? Нет. Слухи… У нас тут вечером забежали два пацаненка с молотком – гвозди вбивали в сарайку, ну, блядь, играли. Так выбежали с перепугу бабки с нашего подъезда, чуть не всемером, пацанков захерачили кто палкой, кто клюшкой – едва не наглухо. Детей боятся! Даже внучков перестали брать на выходные… Хотя и раньше мало кто брал… Опойки, хули… Давай еще сигарету – и я потопал.
Дал.
Скрипнув дверью, я вошел в подъезд, принюхиваясь. Пахло сухой помойкой.
Квартира номер один, звонка нет, дверной ручки тоже, кстати, нет. Как ее открывают – это понятно, я и сам так сделал, навалившись плечом, а вот как закрывают, когда уходят?..
Нет, разобрался – с внутренней стороны двери ручка все-таки была и на ней висела привязанная веревка. Тянешь за веревочку – дверка закрывается.
В квартире было душно, на кровати спала баба при включенном телевизоре. Поправил халат на бабе и двинулся дальше.
«Другой бы изнасиловал…» – посетовал сам о себе, потягивая дверь за склизкий веревочный хвост.
Алька как раз вымылась к моему возвращению, гудела феном, отстраненно разглядывая себя в зеркале.
Прямо в ботинках, плашмя уронил себя на широченную кровать. Минуту лежал, глядя в потолок и чувствуя, что Алька посматривает на мое отражение в зеркале.
– Как успехи? –
