казалось, все было забыто и ни одна живая душа не могла не восхищаться этими последними отпрысками погибавшего рода, которые столь долго сопротивлялись врагу.
Серые крысы, обитавшие в замке Глиммингехус и в его окрестностях, по-прежнему вели борьбу и не упускали ни малейшей возможности овладеть замком. Им бы оставить в покое малую стаю черных крыс из замка Глиммингехус, раз уж они, серые, завоевали всю остальную страну. Но где там! Серые крысы уверяли, что для них – дело чести раз и навсегда покончить с черными. Те же, кто хорошо знал серых крыс, понимали – Глиммингехус нужен им потому, что люди превратили замок в хлебный амбар и серые не успокоятся, пока не захватят его.
Аист
Понедельник, 28 марта
Однажды ранним утром диких гусей, спавших стоя на льду озера Вомбшён, разбудил громкий крик из поднебесья:
– Курлы! Курлы! Трианут-журавль шлет поклон Акке – дикой гусыне и всей ее стае и приглашает их на гору Куллаберг! Завтра начнутся великие журавлиные пляски!
Акка, вытянув шею, отвечала:
– Поклон и спасибо! Поклон и спасибо!
Журавли полетели дальше, а дикие гуси еще долго-долго слышали их курлыканье. Пролетая над полями, над холмами, поросшими лесом, они кричали:
– Трианут-журавль шлет поклон и приглашает на гору Куллаберг! Завтра начнутся великие журавлиные пляски!
Дикие гуси очень обрадовались этой вести.
– Ну и счастливчик же ты! – сказали они белому гусаку. – Тебе доведется увидеть великие журавлиные пляски!
– Эка невидаль – журавлиные пляски! Что в них такого? – удивился гусак.
– Ничего подобного тебе и не снилось, – загоготали в ответ дикие гуси.
– Как же быть с Малышом-Коротышом? Не приключилось бы с ним беды, когда мы завтра полетим на гору Куллаберг, – озабоченно сказала Акка.
– Нельзя оставлять Малыша-Коротыша одного! – воскликнул белый гусак. – Если журавли не разрешат ему поглядеть на их пляски, я останусь с ним.
– Ни одному человеку еще не дозволялось видеть встречу зверей и птиц на горе Куллаберг, – сказала Акка, – и я не смею взять с собой Малыша-Коротыша. Впрочем, мы еще поговорим об этом позднее. А сейчас надо как следует подкормиться.
Слова Акки послужили сигналом к отлету. Из-за Смирре-лиса гусыня-предводительница и на этот раз облюбовала пастбище подальше – она приземлилась на заболоченных лугах много южнее замка Глиммингехус.
Весь тот день мальчик просидел на берегу небольшого пруда. Хотя он и наигрывал на тростниковых дудочках, на душе у него было невесело: ведь он не увидит журавлиные пляски! Но он не решался сказать ни словечка ни белому гусаку, ни кому-либо из диких гусей.
Обидно, что Акка все еще ему не доверяет! Ведь он отказался снова стать человеком ради того, чтобы путешествовать по свету со стаей бедных диких
