ночью к нему пришли другие сапожники, подсадили его и сразу ушли – но, когда Грым совсем запутался в своем вранье, оказалось, что он опять даже не открыл рта.
Дождавшись, пока он это поймет, прокуратор заговорил снова.
– Тебя в новостях тоже показали. Но только один раз, самый первый. А во всех повторах Хлоя одна была. Это там, – прокуратор кивнул вверх, – так решили. И хоть басурмангер вам двоим пропуск в офшар обещал, у тебя его по факту нет. Потому что в Зеленую Зону тебя никто не пустит – первое кольцо охраны наше, а в списки тебя не внесли. А если тебя в Зеленую Зону не пустят, как ты тогда вверх попадешь? Короче, Грым, наверху ты им не нужен.
Грым соглашался с каждым словом – кажется, даже чуть раньше, чем оно достигало его ушей.
– Пропуск тебе сделали, по моей информации, только в Желтую. То есть можешь к ним пойти нетерпилой. Я бы на твоем месте не стал. Потому как война совсем скоро. И на пропуск в Зеленую ты выслужиться не успеешь.
Прокуратор еще раз затянулся. Пауза помогла Грыму лучше разместить в голове все только что услышанное. Прокуратор говорил очень разумные и ясные вещи.
– И потом, – продолжал он, – чего хорошего нетерпилой быть? Ихние басурмангеры еще ладно, умные люди. А вот наши, которые из Желтой Зоны – самое говно и вонь. Один недавно открытие сделал. Уркаина, мол, крытоколония Биг Биза.
– Криптоколония, – неожиданно для себя поправил Грым.
– Во-во, я и говорю. Они, мол, через то нами управляют, что одному дают натыренное спрятать, а другому нет. Тыщи лет не прошло, как доперло до мужика. Где они только траву такую берут?
Фраза насчет травы была, как догадался Грым, ганджуберсеркской шуткой – прокуратор хотел показать, что говорит с ним как со своим.
– Без головы по-любому плохо, – продолжал прокуратор. – Ты вон Труха знал? В нашем районе жил когда-то.
Грым отрицательно помотал головой. Труха он один только раз видел в новостях. Это было перед прошлой войной.
– Пошел пацан в нетерпилы. Прописался в Желтой Зоне. Дали ему майку «свидетель тирании», прикрепили персональную камеру, все по высшему разряду. Целый год по Славе ходил, а камера над ним летала. Как пусора увидит, подбежит сзади и хрясь ногой в жопу. Пусор обернется – все сразу видит, понимает, а сделать ничего не может, только улыбается и честь отдает. Ну, повыебывался парень, это да. А больше ему за все время ничего умного в голову не пришло. И наверх ему пропуска так и не дали. А как война началась, удавили лоха в первый день. Не пусора даже, носильщики с рынка, которые заебались на него в новостях каждый день смотреть. Тебе такое надо?
Грым опять отрицательно помотал головой. Он сначала не понял, кто такие «пусора», а потом вспомнил, что так ганджуберсерки называют правозащитников. Две ветви власти друг друга не любили – у правозащитников тоже была целая куча обидных названий для ганджуберсерков, из которых самым нежным было слово «говнокуры».
– Тогда слушай. Скоро опять война. Причем она
