рисками. Как преступный крупье в казино, мы ставим и ставим на самих себя. Империя риска безальтернативна зато дефолтна.
Мы не очерчиваем политический мейнстрим и явно не скажем: вот курс, а вот – его границы. Проводники курса у нас не являются его последователями и не вправе нас поправлять. Даже Сурков – лишь дизайнер политики, визажист власти, хотя он-то готов для нее рисковать.
Со стороны конкурс дизайнеров выглядит борьбой фракций власти за будущий курс – но это не так. Участники фракций условны, а «кремлевские кланы», о которых много говорят, фракциями не являются – у них разные классы риска. Как показала судьба «лужковского клана», наши фракции состоят из перебежчиков и двойных агентов. Из питерских друзей Путина одни приватизируют легальные бизнесы международного класса, другие делят финансовые потоки. Вторгнуться в чужие финансы проще, чем приватизировать крепкий бизнес, зато риск сильней – без силовых инструментов здесь никак. Но каким образом все это легализовать?
События повышают неясность повестки завтрашней власти в России. Путин, чувствуя неочевидность повестки, ею играет. Путин – мастер неясности, которую сам же провоцирует. В анфиладе угроз тема безопасности нарастает; от личной безопасности Путина в системе, им созданной, – к безопасности кадров, двинутых им во власть, – к социальной безопасности миллионов, застрахованных только бюджетным местом в системе без альтернатив.
Эта система полна издержек из-за расходов на кормление элит. Она подвержена риску политического дефолта, вероятность которого – в скрытых издержках. Но все заинтересованы в том, чтобы скрыть ее слабости от себя – узнав лишнее, мы испугаемся и обесценим свой безальтернативный полис.
Табу на достоверную информацию – условие кредитоспособности в безальтернативном мире. Пока не знаешь, чем в точности манипулируешь, делаешь это легко. Если в одном из полей вырвется риск, есть чем его закрыть. Бросаешь в спасаемый Банк Москвы ресурсы – растут риски там, откуда их черпаешь. Кто за это ответит – Кудрин? Лужков? Наша власть глубоко эшелонирована, социально и финансово застрахована, но ее резервы насыщены колоссальными рисками. Как преступный крупье в казино, мы ставим и ставим на самих себя. Империя риска безальтернативна, зато дефолтна.
Все восемь лет президентства Путина власть копила ресурсы и опасливо выглядывала из окопа – а дела в общем шли хорошо. Годы преуспевания проложили триумфальную колею. Теперь мы в ее плену. Все ждут новых побед, а мы втайне обмираем от ужаса, наращивая ставки в игре. Знать бы, на чьи играем.
Мы давно отказались от оценки альтернатив в обмен на комфорт быстрого реагирования. Если конъюнктура обманет, мы не сумеем сманеврировать. А вокруг России рушится геополитический вал – американское Ближневосточье стало базой революций, французы потрошат Ливию, как плохие дети, рвущие крылья мухе, чтоб отдать пауку.
В мире случайного безальтернативности не с чем спорить, и она становится бесполезной.
