пишет – допрос. (На укоризненный взгляд Школьникова.) Опять забылся? Полный склероз. (Проходит на сцену, где продолжается репетиция.)
ШКОЛЬНИКОВ. Ваш муж, Фролов А.Д., по профессии художник, был осужден 10 марта 1940 года по статье 58-КРТД за контрреволюционную террористическую деятельность.
ФРОЛОВА. Да.
ШКОЛЬНИКОВ. Вам сообщили приговор Особого совещания?
ФРОЛОВА. Да. Десять лет без права переписки. Это допрос?
ШКОЛЬНИКОВ. После ареста и осуждения мужа формальную родственную связь с ним вы не прервали и своим правом расторгнуть брак не воспользовались.
ФРОЛОВА. Да.
ШКОЛЬНИКОВ. Почему? Вы его очень любили?
ФРОЛОВА. Когда-то любила. Было в нем что-то. Он не думал о куске хлеба, никогда не знал, есть ли у него деньги. Мне это нравилось. А в последние годы… Если бы его не забрали, мы бы разошлись.
ШКОЛЬНИКОВ. Это – очень важно. Вы собирались разойтись с мужем, потому что осуждали его деятельность? Вы не замешаны, это доказано. Но вы могли о ней догадываться.
ФРОЛОВА. Да какая там деятельность! Бред свинячий.
ШКОЛЬНИКОВ. Вы… не доверяете органам?
ФРОЛОВА. Конечно, не доверяю.
ШКОЛЬНИКОВ. Вы… вы хотите сказать, что не верите в правильность приговора?
ФРОЛОВА. Конечно, не верю. Легче доказать, что я заслана с Луны.
ШКОЛЬНИКОВ. Знаете, а на это похоже. Только не засланы, а свалились.
ФРОЛОВА. И это ближе к правде, чем то, что он террорист. Контрреволюционный террорист! Господи! Да он был кто угодно: бабник, трепло, гений, бездарный мазила, пьяница. Но только не террорист. Ни к какой деятельности он вообще не был способен. Нашли террориста!.. Да сядьте вы, Петр Федорович, что вы бегаете?
ШКОЛЬНИКОВ. А чем же, по-вашему, вызван т а к о й приговор? Вы ведь знаете, что э т о значит?
ФРОЛОВА. Сначала не знала. Потом объяснили. В Бутырке. Значит, не подписал. (Школьников молчит.) Ну, не заложил никого. (Школьников молчит.) Я уж не знаю, как вам и объяснить. Виновным себя не признал. Подписал бы всё, получил бы десятку. Как все нормальные люди. Это мне тоже потом объяснили.
ШКОЛЬНИКОВ. Поговорим о другом. Вы сказали, что в последние годы не любили мужа. Я вас правильно понял?
ФРОЛОВА. Я его ненавидела! Я бывала в театре по пятнадцать часов. Когда после репетиций был спектакль, отец присылал за мной машину. Потому что у меня не было сил идти. Дома я находила полный развал, каких-то художниц в моих халатах, какие-то гении спали носом в селедочницах с окурками. Я была готова его убить. Хорошо, сына можно было оставлять у бабушки.
ШКОЛЬНИКОВ. Но можно же было оформить развод и после его ареста?
ФРОЛОВА. После ареста? Когда в жизни у него осталась лишь я?
ШКОЛЬНИКОВ. Ну, а… потом?
ФРОЛОВА. Потом? Тем более. (Пауза.) Вы в самом деле не понимаете?
ШКОЛЬНИКОВ. Но вы же должны были подумать, пусть не о себе – о сыне!
ФРОЛОВА. О нем я и думала. Поверьте, только о нем. Как бы потом смотрела ему в глаза?
ШКОЛЬНИКОВ. Сыну?
ФРОЛОВА.
