свидетельствовали бы о его антисоветских настроениях?
ФРОЛОВА. Нет.
ШКОЛЬНИКОВ. «Нет»… Известно ли вам о таких разговорах от третьих лиц?
ФРОЛОВА. Нет.
ШКОЛЬНИКОВ. «Нет»… Лариса Юрьевна, а теперь – самое главное. Вы много лет работали с Сундуковым, играли в его спектаклях, были своим человеком в его доме. Припомните: вырывались же у него какие-то шутки, анекдоты, сомнительные замечания. Вроде того, что сознание – жалкий раб обстоятельств. Заметьте, я не спрашиваю ни о чем серьезном. Таком, как «вся страна – лагерь». Что-нибудь брошенное мимоходом, вскользь, какой-нибудь парадокс… Можете вспомнить?
ФРОЛОВА. Нет.
ШКОЛЬНИКОВ. Поверьте, я хочу вам помочь. Ваш талант – это редчайший алмаз. Он принадлежит не только вам. Он – национальное достояние. Вы должны вернуться на большую сцену. Должны своим талантом служить народу. Обжигать, потрясать, согревать сердца и души советских людей. Они выстояли в этой страшной войне. Они спасли мир от фашистской чумы. И сейчас, как никогда, ваш талант нужен им. Мне не суждено стать артистом. Я так и останусь более или менее способным любителем. Но я никогда себе не прощу, если не сделаю все, чтобы сохранить для советского искусства вас – легендарную Ларису Рейн!.. Вы верите мне?
ФРОЛОВА. Спасибо, голубчик. Да, верю.
ШКОЛЬНИКОВ. Так помогите же мне! Вспомните хотя бы мелочь, ерунду. Сундукову это не повредит, ему уже ничего не повредит, а вам поможет. Это будет знак вашей искренности, готовности помочь следствию. Понимаете?
ФРОЛОВА. Да. Но… Нет, ничего не могу вспомнить.
ШКОЛЬНИКОВ. Не можете или не хотите?
ФРОЛОВА. Не могу.
ШКОЛЬНИКОВ. Что ж, пишите: «С моих слов записано верно». И распишитесь.
ФРОЛОВА (расписавшись). Что все это значит?
ШКОЛЬНИКОВ. Четыре месяца назад на вас поступил запрос. Из Москвы. Поскольку запрос был на Рейн, мы ответили, что такой среди нашего контингента нет. Теперь я допросил вас. Протокол перешлем в Москву. И они сами будут решать, сказали вы правду или вас нужно вызвать для следствия.
ФРОЛОВА. Я же знала! Знала! Не нужно было сюда идти! Знала!
ШКОЛЬНИКОВ. Вас нашли бы и под фамилией Фролова. Чуть раньше или чуть позже. У нас это дело поставлено четко.
ФРОЛОВА. Что, что я могу рассказать им о Сундукове?! Я не видела его пять лет! Я не знаю о нем ничего, кроме того, что он арестован!
ШКОЛЬНИКОВ. А это вы откуда знаете? Я сам узнал только из запроса.
ФРОЛОВА. Знаю… Просто знаю и все.
ШКОЛЬНИКОВ. Не устаю поражаться. У нас эта служба – по последнему, как говорится, слову. Но мне иногда кажется, что у вас – лучше.
ФРОЛОВА. Для вас это служба. А для нас – жизнь. На вас работает один из тысячи… Ну, из ста. Из десяти? Пусть так. Но остальные-то девять – на нас!.. Кажется, я что-то не то говорю. Петр Федорович, голубчик, помогите мне, я ничего не знаю, я ничего не хочу знать!
ШКОЛЬНИКОВ. Да чего вы боитесь? Если вы ни к чему не причастны, вам нечего бояться. А я верю, что не причастны.
ФРОЛОВА.
