в близкие отношения с конечной целью оскорбить мужское достоинство, причём это происходит зачастую на подсознательном уровне. Либо эти же девушки прекращают всякие отношения с мужчинами, предпочитая находить любовь в других девушках.
Всё то же, в принципе, происходит и с мужчинами, которые не получили любви отцов или матерей. И со мной такое случается и поныне. И со многими людьми, что окружают нас несчастьем своим. Человек, который не получил столько любви от родителей, сколько его сердцу вмещать положено, ищет любовь всегда и везде, но любовь эта злокачественная, потому что не того свойства. Родительская любовь не может замещаться любовью телесной, потому что она изначально другого качества. Отец не желает своей дочери, потому что любит её не телесно, но сердцем. Когда же взрослый человек бессознательно стремится заполнить пробелы детства, прибегая к колодцу взрослой любви, тогда получается нелепо и мимо. Когда человек нуждается в воде от жажды, протягивать ему горячий кофе – не лучшая идея. Но и не давать ему попить – издёвка. Отдайте ему своих родителей на час, и он станет, может быть, счастливее.
Красиво я так расписал типы безотцовщин! Такая лёгкая во всём этом логика! Чем-то даже напоминает описание моделей поведения у приматов из учебника биологии за какой-нибудь класс. Точно не вспомню, за какой. Как-то даже и не верится самому, что всё оно так… А ведь, по правде говоря, лишь одно не даёт мне покоя по-настоящему. С каким же бессовестным безразличием отвечал тогда Верба: «Не, ничего не произошло. Жива, здорова.». Выдал себя с потрохами. Бедные люди.
Личное безволие и безумие – опасно! Всеобщее ослепление – страшно! И тут я прихожу, возможно, к парадоксальному выводы – ведь это же обыкновенный фашизм. Фашизм в лицах. Интересно, что бы об этом сказал М. Ромм?
В целом всё это лишь рассуждения, не подтверждённые научными данными, субъективная точка зрения. Ну и пусть!
Весь же диалог Вербы и Вертлюры – диалог одного человека, по сути же размышления, воплощённые в слове, потому что я, Якоб, считаю, что этот эпизод важен для понимания Вербиного состояния.
Глава 4. Якоб: детство
Мои родители дали мне имя Якоб.
Мы бежали из одного города в другой, что находился далеко на юге. Я был совсем ребёнком и не осознавал происходящего. Для меня это было путешествием. Я никогда не был привязан к старому дому. Там было страшно и по ночам я, боясь выходить на улицу, где в огороде за деревьями рядом с калиткой находился туалет, просто писал в кровать. Писался я и позже, и лишь годам к пятнадцати эта аномалия прекратилась.
Помню один эпизод, было это в гостях у людей мне знакомых, но не сказать, чтобы прямо близких. Я проснулся и осознал, что всё мокрое. Я так устал накануне вечером, что завалился в кровать в одежде. В результате и кровать и одежда были мокрыми. Я не знал, что делать. Ничего не оставалось, как признаться хозяевам дома и, потупив взгляд, смотреть в пол. Я был унижен, ведь подобное случалось
