способностью поддерживать оживленную беседу с кем угодно, от маленьких детей до официанток, Генри внушал ей, как и большинству знавших его людей, боязливое уважение, но она ненавидела Камиллу, а с Фрэнсисом у нее произошел какой-то катастрофический инцидент – настолько чудовищный, что никто о нем даже не заикался. Отношения, существовавшие между Марион и Банни, мне доводилось наблюдать разве что у супругов, проживших вместе по меньшей мере лет двадцать: отношения, постоянно колебавшиеся между трогательной заботой и мелочной раздражительностью. Марион вела себя очень по-командирски, обращаясь с Банни почти как со своими детсадовцами, да и Банни был похож на избалованного ребенка: то подлизывался к ней, то светился обожанием, то дулся. Ее придирки он, как правило, сносил спокойно, но, когда терпение у него лопалось, происходили жуткие сцены. Растрепанный, с безумными глазами, помятый еще больше обычного, он, бывало, стучался ко мне в комнату поздно вечером, бормоча: “Впусти меня, старина, ты просто обязан мне помочь, Марион вышла на тропу войны…” Через несколько минут раздавался аккуратный и настойчивый стук в дверь. Это была Марион – губы ниточкой, этакая сердитая куколка.
– Банни у тебя? – спрашивала она, встав на цыпочки и силясь заглянуть мне через плечо.
– Нет.
– Правда?
– Марион, его здесь нет.
– Банни! – угрожающе взывала она.
Ответа не было.
– Ба-а-анни!!!
И тут, повергая меня в страшное смущение, за моей спиной появлялся Банни:
– Привет, солнышко.
– Ты где был?
Банни только мекал в ответ.
– Думаю, нам нужно поговорить.
– Зайка, я занят.
– Тогда… – она бросала взгляд на свои изящные часики от Картье, – я иду домой. И через полчаса ложусь спать.
– Вот и славненько.
– Значит, увидимся минут через двадцать.
– Э, погоди-ка, я, кажется, не сказал, что…
– В общем, жду тебя, – говорила Марион и исчезала.
– Я не пойду! – возмущенно орал Банни.
– Я бы на твоем месте ни за что не пошел.
– Да что она себе воображает!
– Просто не ходи.
– Нет, я ее проучу! Давно пора было! Я занятой человек. Дел по горло. И я не собираюсь ни перед кем отчитываться!
– Вот именно.
Наступала неловкая тишина. Наконец Банни поднимался со стула:
– Ну ладно, мне пора.
– Ага. Счастливо, Бан.
– Только не воображай, что я иду к Марион, – словно оправдываясь, добавлял он.
– Я и не думал, ну что ты.
– Угу, – рассеянно кивал головой Банни и уносился прочь.
На следующий день они с Марион вместе появлялись в столовой
