мысли. Христианский гуманизм во всем своем масштабе родился из этого нового мышления.
Великодушный христианин во всем надеется только на себя, как если бы Бога не было (великодушие), и одновременно полагается лишь на Бога, словно он, христианин, ничего не может от себя (богословская надежда). Он ведет себя как «взрослый» в природном плане, и как «дитя» в плане сверхприродном. Впрочем, его «сверхприродное детство» не пассивно: сверхприродная надежда, как и надежда природная, не пугается трудностей; напротив, она мобилизует всю душу человека, направляя ее к завоеванию желаемого блага. Психология надежды одна.
Великодушие и богословская надежда – добродетели, взаимодополняющие друг друга в жизни лидера, живущего своей христианской верой. Александр Солженицын, русский писатель и лауреат Нобелевской премии по литературе[9], с необычайной человеческой силой и потрясающей человеческой надеждой выполнял свою жизненную миссию: сохранить память о миллионах людей, обреченных на смерть коммунистической системой. Но как верующий человек Солженицын проявил богословскую надежду, не менее сильную, нежели надежду человеческую. В тяжелое для него время он обращался к Богу с такой молитвой:
«Как легко мне жить с Тобой, Господи!
Как легко мне верить в Тебя!
Когда расступается в недоумении
или сникает ум мой,
когда умнейшие люди
не видят дальше сегодняшнего вечера
и не знают, что надо делать завтра,
Ты ниспосылаешь мне ясную уверенность,
что Ты есть
и что Ты позаботишься,
чтобы не все пути добра были закрыты»[10].
Солженицын – пример того, как великодушие и богословская надежда могут сосуществовать в жизни лидера, практикующего христианскую веру. Этот выдающийся лидер полностью полагался на себя и полностью полагался на Бога. Он верил в себя и в свою способность к действию, но в то же время он верил в Бога и Его поддержку.
Великодушие неотделимо от смирения
Cмирение – это привычка служить. Этот аспект смирения можно назвать «братским смирением». Но смирение – это еще и осознание того, что человек полностью и целиком зависит от Бога, своего Творца. Этот аспект смирения можно назвать «метафизическим смирением».
Чем больше мы говорим о великодушии, тем большее значение мы должны придавать метафизическому смирению. Чем больше мы осознаем свое собственное величие, тем острее мы должны осознавать, что величие есть дар Божий. Великодушие без смирения – это не великодушие, а самообман, который обычно приводит к большим катастрофам в личной жизни.
Великодушие и смирение идут рука об руку. Человек обязан верить в себя (великодушие), но при этом он не должен забывать, что таланты и способности, на которые он рассчитывает, даны ему Богом (смирение). За импульсом великодушия, подвигающим его на великие дела, должен непосредственно следовать импульс смирения, позволяющий ему во всем видеть Бога.
Об А. Солженицыне, см. А. Дианин-Хавард,
A. Солженицын,
