style="font-size:15px;"> – Как там твоя малышка?
– Без перемен. И так оно будет всегда.
– Я за нее каждый день Бога молю.
Эдди знал: это чистая правда. Данеллен, благочестивый католик, никогда не пропускает утренней мессы: в половине седьмого утра он уже в соборе Ангела-Хранителя, даже если всю ночь не спал, а впереди, в пять часов, – вторая месса. В каждом кармане у него четки.
– Мне тоже надо бы чаще за нее молиться, – сказал Эдди.
– Порой за своих труднее просить Господа.
Что правда, то правда. Его слова тронули Эдди. Он ощутил сродство с Данелленом, глубокое, исконное, – будто в жилах у них текла одна и та же кровь.
– Мне надо купить ей специальное кресло, – сказал он. – Оно стоит триста восемьдесят долларов.
– Они что, спятили?! – непритворно изумился Данеллен.
– Такое кресло есть, и оно ей необходимо, – сказал Эдди.
Он не планировал просить у Данни денег, но тут в его душе вспыхнула надежда: а вдруг тот сам предложит. Бог свидетель, деньги у него есть. Может, и сейчас в кармане толстенная пачуга, нагретая, как четки, жаром его тела.
Данеллен долго молчал.
– Тут тебе Нат помощник, – раздумчиво проговорил он. – Я замолвлю за тебя словечко, уговорю оттянуть срок платежа. Если тебе удобнее, могу вычитать долг прямо из твоего заработка.
Эдди уже плохо соображал, и до него не сразу дошло, о чем Данеллен толкует. Выходит, он отсылает Эдди к ростовщику. И, судя по ласковому взгляду, считает, что делает доброе дело.
Эдди чуть было не вспылил, но сдержался и невозмутимо проронил:
– Я подумаю.
Останься он в баре еще хотя бы минуту, Данеллен понял бы, что Эдди недоволен, – и тогда ему не миновать наказания.
– Спокойной ночи, Данни. – Он достал ключ от “дюзенберга” и пустил его по столешнице к Данеллену – Спасибо.
Они пожали друг другу руки. Выйдя из бара, Эдди на несколько минут замер на месте, надеясь, что ледяной ветер с Гудзона его отрезвит. Но когда он заковылял к подземке, ноги под ним подкашивались; надо же так нализаться, удивлялся он про себя. Пришлось прислониться к холодной кирпичной стене бара, чтобы не упасть. Доносившийся из доков скрип и вой канатов напоминал зубовный скрежет. Эдди чуял запах ржавых цепей, вонь рыбьего жира, пропитавшего корабельную обшивку; вот оно – зловоние коррупции, думал он. Простые люди обожают Данеллена, он ведь раздает купюры направо и налево, но Эдди знает: ростовщики, в том числе и Нат, у него под контролем, они исправно отдают ему часть барышей, а если что – Данеллен натравит на должников своих обалдуев. Стоит ему обронить словечко, и хозяин, нанимая работников, возьмет должника на поденку и вычтет долг из его заработка. И чем глубже бедняга увязнет в долгах, тем вернее станет их собственностью, и с тем большим рвением они постараются захомутать его окончательно.
Недаром же
