не очень хорошо, но от шепота хоть уши не закладывает. – Это все, что ты можешь мне сказать? Да ты хоть понимаешь… – Он вновь повысил голос, а я неожиданно для себя сказала:
– Пошел ты к черту. – И почувствовала облегчение: именно это мне уже давно хотелось сказать.
Дед замер с приоткрытым ртом, дернул седой головой, а потом сцепил челюсти так, что его зубы просто обязаны были раскрошиться.
Я поднялась и направилась к двери, решив, что самое время убраться восвояси. Ближе к вечеру Дед придет в себя, и мы славненько порыдаем на груди друг друга, простим обоюдные грехи и заживем по-прежнему – ладненько и складненько.
В два шага он догнал меня, схватил за плечо и с размаха влепил пощечину. Сашка отчаянно завизжал и, выскочив из сумки, попробовал ухватить обидчика за ногу.
– Здорово, – присвистнула я, как только смогла прийти в себя. Дед стоял бледный до синевы, гнев в его глазах уже потух, теперь в них осталась одна растерянность. Должно быть, он был потрясен не меньше меня.
Сказать по чести, не ожидала я от старого друга такой прыти. Еще минуту назад могла бы руку на отсечение предложить, что он никогда, ни при каких обстоятельствах… и так далее, а вот гляди ты… в этом мире все меняется, и с руками следует быть поосторожнее во всех смыслах.
Сашка все еще метался возле его ног. Я было испугалась, как бы Дед в сердцах не пнул звереныша, но он, похоже, вовсе ничего вокруг не замечал. Подхватив Сашку на руки, я вышла из кабинета, громко хлопнув дверью.
– Ну что? – спросила Ритка испуганно.
– Дай листок бумаги и авторучку.
– Зачем?
– Дай! – рыкнула я.
Ритка испуганно пододвинула бумагу и ручку, но все-таки спросила, потому что по природе была чудовищно любопытной:
– Что это рожа у тебя такая багровая?
– Допекут, пойдешь пятнами.
– А почему только с одной стороны?
– Не сбивай с мыслей, – попросила я, а она заревела:
– Он что, тебя ударил? Не может быть… Из-за паршивой статейки?
Я размашисто вывела на листке: «Прошу освободить меня от всех прав и обязанностей. С любовью и благодарностью», – расписалась и поставила число.
– Привет, – кивнула я Ритке, – и в ближайшие три дня не вздумай мне звонить.
На сей раз дверью я не хлопала, прикрыла ее осторожно и огляделась: по коридору сновали люди, и всем было до меня дело. Одни улыбались, другие взирали серьезно, но обходили стороной, точно я покинула не кабинет Деда, а тифозный барак.
– Вот уроды, – сказала я Сашке, и он согласно кивнул.
Пес все еще дрожал от возбуждения, и я, признаться, тоже, оттого и направилась в бар на втором этаже. Горячительных напитков здесь не подавали, но мне сейчас и стакан воды пойдет на пользу.
В баре человек пять пили кофе. При моем появлении все разом повернулись, затем, точно по сигналу, отвели взгляд.