Рахмад вовсе и не старик – вряд ли ему было больше сорока. Мешок он оставил в прихожей и успел уже вымыть руки и переодеться в домашнее. Андрей поморщился.
– Не надо мне лепешек. Лучше письмо принеси.
Печник мягко возразил:
– У нас так не принято, Андрей Дмитрич. Вы гость. Гостя голодным отпустить – семь лет счастья не знать. И Фатима обидится.
Шрамовник хмыкнул:
– Вот скажи мне, Печник – зачем ты, русский человек, прикидываешься то ли туркменом, то ли таджиком? Я же знаю – ты родился в Москве.
– Восточных людей здесь не любят. Моя жена и дети – восточные люди, чем же я лучше них?
Андрей не нашелся, что ответить. Из кухни уже спешила Фатима. В руках у нее был поднос, уставленный чашками и блюдами. Споро сгрузив свою ношу на стол, женщина вернулась на кухню и принесла высокий медный кувшинчик с кипятком. Печник неодобрительно покачал головой.
– Вот вам пример. Так заваривать чай, как в Кажганде, нигде не умеют. А что мы будем пить? «Липтон» в пакетиках. Восточных людей не любят, и они хотят забыть, что это такое – быть восточным человеком.
– А воду кипятите в кувшине. Что, на электрочайник не хватает?
Печник промолчал. Андрей с брезгливостью смотрел на блюдо с лепешками. Большие, желтые, они маслянисто поблескивали, и так и казалось, что мелькнет сейчас между ними лаково-черный таракан. Андрей с детства ненавидел всякую нечистоту. Перед едой мыл руки по два или три раза и ежедневно менял полотенца в ванной. В грязи мерещились и зачатки болезней, и зерна распада. Недаром же там, во сне, Граница всегда проходила по болоту… Шрамовник рефлекторно вытащил из кармана белоснежный платок и вытер пальцы.
– Спасибо, я сыт. Письмо принеси, и я пойду.
– Оно там.
Печник кивнул на слабо освещенный прямоугольник двери.
– Там, на столе. Найдете конверт по адресу. Да их и немного, не ошибетесь.
Андрей с облегчением встал. Он уже сделал несколько шагов к двери, когда оттуда послышался деревянный стук и сопение. Спустя пару секунд показалась игрушечная лошадка-каталка. На лошадке сидел мальчик лет трех. Сидел как-то странно, кособоко, напряженно вытянув шею и отталкиваясь от пола правой ногой. Бледное до синюшности, худенькое лицо мальчика искажала гримаса. Левый уголок рта был оттянут вниз, а левый глаз, полузакрытый веком, поблескивал обнаженным белком. Левая рука малыша, ссохшаяся и неживая, бессильно свисала – но правой он решительно вцепился в лошадиную гриву. Андрей испугался, что мальчик сейчас упадет. Непонятно было, каким чудом он удерживается на лошади. Шрамовник наклонился к малышу, но сзади уже набежала Фатима, и, причитая на все том же незнакомом языке, унесла мальчика вместе с лошадкой в комнату.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
