последний звонок. Инфаркт унёс не успевшую постареть учительницу. Наш 10 «А» разлетелся, как взорвавшийся одуванчик: парни примерили сапоги и пилотки, Саня нюхает ночами застывшее зловоние тюремной камеры, девчонки, наверное, уже пооканчивали училища и работают кто где, надеясь поскорее выйти замуж, а кто замужем – поскорее развестись. И только нас троих столкнула судьба в этом большом незнакомом городе. Будущий хирург, будущий журналист и будущий учитель физики. Я не верю – но это возможно, что когда-нибудь твоими последними словами будут «Прости, Стрик» и мой скальпель будет бессилен против могучего лба КамАЗа, а Владислав Бурых невольно обронит слезу над некрологом в верстающемся номере городской газеты. Девочка! Твоё лицо спокойно, и лишь чёрные огоньки глаз смотрят упрямо, но требовательно.
– Хорошо. Я попробую, – и меня уже нет, я устало плетусь, смешиваясь с озябшей толпой, и глазами ищу лицо подобрее лишь затем, чтобы, получив отказ, ещё больше устать.
– Мальчик, тебе надо три билета? – внезапно слышу и не верю в волшебство этих слов.
Предо мной строгое чернобровое лицо сорокапятилетней женщины, которую кольцом окружил парад красавиц. И я знаю эту женщину! Энергично щёлкая ножницами, осыпая меня моими же волосами, она разговаривала с другими парикмахерами, жалуясь на золовку и низкую зарплату, и говорила, что ей предлагают место мастера-наставника в училище. Видимо, там зарплата оказалась больше.
– Мы всей группой в кино собрались, а три девочки не пришли, – как-то жалобно добавила женщина.
Красавицы зашушукались. А я, с трудом ворочая озябшими пальцами, достаю из кармана деньги. И когда три заветных кусочка бумаги оказываются у меня в руке, я начинаю наполняться счастьем и кричу вслед удаляющейся группе:
– Спасибо!
– Пожалуйста, – злорадно сморщив носик, бросает одна из красавиц.
Ноги сами несут к засыпанной снегом паре. Но мне не хочется делиться радостью сразу, и поэтому сбавляю темп. Влад стоит спиной, а Рита, как обычно, погружена в созерцание своего внутреннего мира.
– Ты мне нравишься, Рит, честное слово, – доносит спина Влада. – Давай Стрика с хвоста скинем и пойдём ко мне, кофе попьем…
– Я подумаю, – отвечает Рита. – А вот и он!
Я не вижу лица обернувшегося друга, но знаю, что на нём написано нескрываемое неудовольствие – есть повод для злорадства, я сорвал ему кайф, как он сорвал мне в кафе – а при виде трёх билетиков в озябшей руке лицо вытягивается вслед за нижней губой и становится смешным, но только на секунду.
– Умница, Стрик! – ванилиновые губки едва касаются моих губ – и я по-прежнему не Женя Стреклинский, а короткое, ополовиненное Стрик.
Билетёрша даёт последний звонок, и мы вваливаемся в тускнеющий зрительный зал.
Под действием незабываемой улыбки капитана Батлера я мигом вспотевшей ладонью осторожно беру Ритину руку и наслаждаюсь близостью прикосновения. Рита впилась глазами в экран, делая вид, что всё то, что происходит вне его, её не касается. С другого бока слышу хихиканье,
