словах. Имя-слово несет свидетельство о душе живой или «личности» всякой твари, приведенной к человеку, или вещи, созданной им. И энергия общения, вернее, тайна причастия возникает между моей личностью и сотворенной вещью, а через нее – и между мной и Творцом. К Нему, впервые открывшему Себя как Тот, Кто есть, человек может подняться по лестнице имен вещей существующих. Они, вещи, выявляют свою словесную природу, предоставляя человеку, первенцу из людей, Адаму, неистребимому в нас, досказать главное – образ каждой вещи, приоткрывающийся в имени.
Быть может, мы здесь для того,
чтобы сказать: «колодец», «ворота»,
«дерево», «дом», «окно».
Самое большое – «башня» или «колонна».
Чтобы, сказав, подсказать вещам
сокровенную сущность,
неизвестную им.16
Сущность вещей доверена Творцом человеку и облечена в имена, которые озвучивают ее. Любые слова («колодец», «дверь»…) взывают к утаенному в них образу, к лику, запечатленному на них, к своему тождеству с вещами, в конечном счете к изначальной человечности, готовой всегда заговорить, «высказаться». Всякое имя подобно ответу на неслышный зов. Оно искрится забытой истиной, промыслом Божиим или изначальным призванием, предпосланным этой вещи. Имя – путь, который ведет нас к началу всего сотворенного (Богом или человеком), обладающего своим языком, желающего выговориться через нас.
Здесь время высказыванья,
здесь родина слова.
Произнося, исповедуй.17
Слово, силой которого всякое произнесенное, откликающееся Творцу имя общается с сущностью вещи, заключает в себе энергию «исповедания» вещей, которое совершается через нас. Когда мы произносим «дерево» или «река», не выдаем ли мы друг другу секрет, который Бог вложил в них, как и в нас? Он заключил нас в общение друг с другом, и секрет Его – на устах у всех, тот секрет, что движет солнца и светила.
«Тот, кто не любит деревьев, не любит Христа», – сказал Нектарий Эгинский, греческий святой начала прошлого века. Не сумел ли он разглядеть за деревьями тень Иисуса? Деревья «исповедуют», что грехопадения не было среди них, что не их выгнали когда-то из рая. Можно воспринимать чудо всякого дерева, «не веря воскресенья чуду» (как заметил Г.С. Померанц, такой была вера Альбера Камю, впрочем, не только его), неся в себе неутоленную ностальгию по «небывалости вселенной» или по вечно раскрывающейся новизне жизни, проглядывающей за деревьями.
Мне часто думается —
Бог Свою живую краску кистью
Из сердца моего извлек
И перенес на ваши листья
Ибо и цвет – имя. Разве не то же самое можем сказать мы об именах дорог, колодцев, лиц? Или о языке морей, облаков, тончайших инструментов, изготовленных человеком? Как не вспомнить об именах, улавливающих облик человеческого тела, передающих рисунок улыбки, повадку зверя? Они
Девятая Дуинская элегия // Там же.
Девятая Дуинская элегия // Там же.
