богатое купечество и земская интеллигенция, священники и раввины, ученые, военные и врачи, путешественники и политические ссыльные, поэты и коммерсанты. На еврейскую Пасху у Тейтеля за одним столом собирались и русские, и евреи. Тейтель был энергичным организатором этих встреч, зазывая всех знакомых и малознакомых гостей на «новости из Питера» или на модного писателя, на обсуждение последней премьеры или идейных вопросов. Пресса отмечала, например, что «жить в Самаре и не знать Я<кова> Л<ьвовича> Тейтеля – всё равно, что жить в Риме и не видать папы»37В кругу самарских гостей Тейте-ля были Максим Горький и молодой Владимир Ульянов (Ленин), этнограф Александр Пругавин и прозаик Евгений Чириков. Тейтель был дружен с публицистами Василием Чешихиным, Николаем Ашешовым, с прозаиками Глебом Успенским, Николаем Златовратским, с переводчиком Гете и Шиллера Петром Вейнбергом, встречался в Ялте с Антоном Чеховым, был знаком с философами Владимиром Соловьевым, Василием Розановым и Львом Шестовым. Его привлекала не только русская творческая интеллигенция, но и популярные в те годы еврейские авторы: он переписывался и встречался с такими известными поэтами и писателями, как Шимон Фруг, Ицхак Перец, Хаим Бялик, Шолом Аш, Шолом Алейхем. В годы беженской жизни Тейтеля среди его друзей также были писатели, поэты, публицисты, драматурги – в Берлине, Париже, Ницце: Августа Даманская38, Владимир Бурцев, Михаил Осоргин, Василий Немирович-Данченко, Александр Буров, Александр Гидо-ни, Яков Юделевский, поэты Илья Британ, Леон Мунштейн (Лоло), другие.
Самобытная и деятельная фигура Тейтеля как типичного представителя провинциальной еврейской интеллигенции вдохновляла публицистов и писателей. Его чертами наделен ряд литературных персонажей. Именно поэтому в раздел «Портрет по памяти: Я. Л. Тейтель в русской литературе» данной книги включены отрывок из повести Н. Г. Гарина-Михайловского «В сутолоке провинциальной жизни», рассказ А. П. Бурова «Великосветская свадьба» и стихотворение Л. Г. Мунштейна (Лоло).
Со временем общественная деятельность стала привлекать Тейтеля всё больше, а его открытость людям становилась всё более востребованной. «Несмотря на свои внешние недостатки <…>, Самара представляла собой город бойкий, торговый и живой, без специфической черты провинциальной затхлости, столь присущей многим губернским городам прошлой нашей матушки Руси. Самара напоминала нечто вроде корридора большой коммерческой гостиницы, где сталкивались и расходились деловые люди по разным направлениям – кто в Сибирь и на Дальний Восток; кто в Туркестанские края, а кто и на Запад, в сторону Имперских столиц и дальше – в Европу»39В «Одессу на Волге», как называли тогда этот город, хлынула еврейская молодежь из уездных местечек40К 1887 году в Самаре было уже две синагоги, в 1895-м была зарегистрирована городская еврейская община. В эти годы Яков Тейтель активно включился в деятельность местных общественных организаций,
О ее жизни в Берлине в 1920–1923 гг. см.:
Если в 1862 году в Самаре было 92 еврея, преимущественно купцы первой гильдии, ремесленники, отставные солдаты и их семьи, то в 1886-м их уже было 515, к 1900-му – 1 547 человек. См.: Краткая еврейская энциклопедия. Т. 7. С. 615–617. В архиве Саратовский судебной палаты, которая выступала в качестве апелляционной инстанции для Саратовской, Пензенской, Самарской, Оренбургской, Тамбовской, Симбирской губерний, имеется 10 524 единицы хранения дел за период с 1870-го по 1918-й год о праве жительства и о жизни евреев в этих губерниях. По ним видно, что Саратовская судебная палата рассматривала дела по еврейским вопросам, относящиеся к следующим основным группам: дела об уголовной ответственности, о преследовании торговли вне черты оседлости, о незаконном проживании вне черты оседлости, дела, связанные с жизнью еврейской общины и распространением национальных школ, политические дела, участниками которых были евреи.
