волновало нежный ум»
Нам приятно видеть поэта во всех состояниях, изменениях его живой и творческой души: и в печали, и в радости, и в парениях восторга, и в отдохновении чувств… (XII, 93)
Если сначала, в детстве и юности поэта, появляется только смутное осознание своей «непохожести», то постепенно чувство это сменяется острым любопытством, желанием как можно больше узнать о своих предках и об их далекой родине. Этот интерес многогранен: он объясняется и принадлежностью А.П. Ганнибала к славной Петровской эпохе, его близостью к великому преобразователю России, чья личность и деяния притягивали так властно внимание Пушкина – художника и историка, и увиденным в судьбе Ганнибала сходством с отдельными фактами и явлениями собственной жизни.
Вместе с постижением этих своих дальних корней начинается развитие африканской темы в творчестве Пушкина.
В детстве его представление об Африке было самым общим, расплывчатым, как у большинства дворянских детей начала XIX века. Сергей Львович Пушкин 1 марта 1811 года написал прошение о приеме сына Александра в Царскосельский лицей, указав, что тот «получил воспитание в доме родителя, где приобрел первые сведения в грамматических познаниях российского и французского языков, арифметике, географии, истории и рисовании».
Прошение удовлетворено, и вот уже юный Саша Пушкин в сопровождении дяди Василия Львовича едет из Москвы в Петербург и далее – в Царское Село, в «город Лицей на 59-м градусе широты», как шутили потом лицеисты.
В лицее 12 августа 1811 года, на вступительном экзамене, том самом, известном нам по мемуарам И.И. Пущина, выяснилось, среди прочего, что отрок А. Пушкин «в начальных основаниях географии – имеет сведения».
Итак, в условиях домашнего воспитания, когда «учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь», были почерпнуты только самые первые сведения о многих науках, в том числе географии. Учили гувернеры, учили книги из богатой отцовской библиотеки.
Всероссийский музей А.С. Пушкина приобрел у потомков семьи Шереметевых игральные игры, состоящие из фрагментов гравированных географических карт, которые предназначались для обучения географии «недорослей» в дворянских семьях XVIII–XIX вв. Такие игры-карты могли быть и в семье Пушкиных или их московских знакомых119. В ходу были и географические самоучители, и книги для детей. «Способ научиться самим собою географии. Издал И.Н., Москва, 1798, с 37 картами». Издатель извещает: «Книга сия выдается для малолетних детей».
В дворянских семьях пользовалась популярностью изданная в 1807 году География Е.Ф. Зябловского (Гоголь взял эпиграф из этой географии для «Миргорода»).
В Царскосельском лицее географию учили уже по настоящим картам, атласам и глобусам (они были почти все заграничного происхождения. Первые глобусы, изготовленные в России для учебных целей, преподнесены Московскому университету в 1823 году их автором географом Ф. Пристлеем с такой надписью: «Сии Глобусы,
«Аналогичные игральные карты имеются в экспозиции Останкинского дворца-музея творчества крепостных (г. Москва). Географические понятия дворянские дети твердили с детства, кто выучивал их с помощью лото и игральных карт, кто от гувернера-француза: подобно Петруше Гриневу. Вместо занятий с мосье Бопре (для чего «выписана была из Москвы географическая карта. Она висела на стене без всякого употребления») дворянский недоросль пускал бумажных змеев и «прилаживал мочальный хвост к Мысу Доброй Надежды» (VIII, 280). Посчитав это употребление слишком несерьезным, составители Справочного тома к Большому академическому собранию (М–Л., 1959) даже не включили Мыс Доброй Надежды в указатель имен и географических названий, упомянутых Пушкиным.
