Я его привел к знаменитому фонтану. Он бросил монетку, сложил на груди руки и вдруг громко закричал: «Вааааалааааай!» – молитву. Так громко, что все обернулись. И я подумал: «Что? Мне опять больше всех надо? Зачем я привел его сюда? Будет скандал». А народ посмотрел – ну, стоит какой-то китаец и кричит, ну и бог с ним. Да, что еще интересно. Я бросил монетку, бросил монетку наш спутник, а Ниязбеков метнул целую горсть монет. Щедрый. Но почувствовав, видимо, какую-то неловкость из-за этого своего жеста, сказал:
– По-ихнему хорошо, но по-нашему лучше будет. Пускай.
А потом мы поехали на поезде через Вену в Москву. Я делил купе с одним из наших спутников, у Ниязбекова было отдельное купе. Я спросил, удобно ли ему будет, он сказал, что удобно, но проинформировал: «У меня в Алма-Ата вагон на один человек».
Приезжаем в Вену. В Вене стоянка шесть часов – по техническим причинам. На перроне нас встречает секретарь посольства, который сообщил, что посол хотел бы пригласить делегацию на обед. Послом тогда был известный дипломат Борис Федорович Подцероб. В своё время он был одним из тех, кто в ООН голосовал за провозглашение государства Израиль. Теперь в Иерусалиме есть улица Подцероба.
И хотя мы были ограничены во времени, наш гостеприимный хозяин после протокольного обеда спросил:
– Хотите посмотреть красную гостиную, где Хрущев встречался с Кеннеди? Это здесь, рядом.
– Ну если удобно, то, конечно.
Обед был устроен в новом здании, а знаменитая комната находилась в помещении старого, еще царского посольства. В доме, как говорится, с излишествами. Мы вошли в красную гостиную – она действительно вся была обита красной тканью. «Здесь, рассказывает посол, сидел Хрущев, здесь стояло высокое кресло – для Кеннеди: у него болела спина, и ему было трудно сидеть. А вот здесь переводчики, здесь члены делегации».
– А вы были, Борис Федорович? – интересуюсь я.
– Был.
И он начал рассказывать, как все они нашли общий язык. Выяснилось, что Кеннеди был ровесником старшего сына Хрущева – Леонида, погибшего в годы Великой Отечественной. И что спина, которую он так держит, – результат ранения на войне. Он был на катере, катер подбили, Кеннеди плавал в холодной воде, и вот они, эти следы войны…
– Скажите, пожалуйста, что же такое произошло, если после подобной беседы мир оказался на грани ядерной войны? – спросил я.
– А вы знаете, это ошибка переводчика.
– Там же был Суходрев, какая могла быть ошибка?
Действительно, Виктор Суходрев, личный переводчик Хрущева и всех наших вождей, был блестящим лингвистом и ошибиться не мог. Но посол разъяснил:
– Там было два переводчика. Суходрев переводил на русский, а специалист из Госдепартамента – на английский. Так всегда делается на подобных встречах. И когда лидеры заговорили о войне, Хрущев растрогался, протянул руку к Кеннеди и, чуть не коснувшись его колена, произнёс: «Эх, молодой человек…» Как-то так, имея
