тем, что оба они умерли в 1643 г. и не дожили ни до суда над королем, ни до установления республики. Монархизм пресвитериан, их религиозная нетерпимость не сочетались с образом идеального революционера в эпоху Просвещения. Пим был сторонником парламентской монархии, именно того режима, против которого и боролись американские виги, но воспринимался как борец за абстрактную «свободу», практически республиканец. Из биографии Гэмпдена вычленялись героические эпизоды, связанные с его отказом платить «корабельный налог» и с его гибелью на поле боя291. Большое значение имела его оппозиция Карлу I в начале революции, борьба за свободу слова и права парламента. То, что Гэмпден не был республиканцем, игнорировалось. Зато республиканизм индепендентов вовсе не фигурировал в американских текстах; вопрос о характере Английской республики (а она была индепендентской) не ставился. Как обычно и бывает в мифологии, сложный реальный образ упрощался, терял многозначность. Американские виги брали из биографий английских «круглоголовых» лишь то, что отвечало их собственным представлениям, превращали их в своем воображении в несгибаемых борцов с деспотизмом.
Характерно противопоставление позитивно окрашенного образа Английской республики (и шире – Гражданской войны) и негативного образа протектората. В протекторате американские виги видели не переходную форму от республики к монархии, а монархию в чистом виде. Дж. Куинси весьма характерным образом сравнивал Гражданские войны и протекторат: «Англичане, которые с божественным энтузиазмом поднялись против Карла I, постыдно покорились узурпации Кромвеля»292. Период протектората, сам титул «лорда-протектора» порождали у американцев лишь негативные ассоциации. Зато Оливер Кромвель оказывался фигурой неоднозначной. Гамильтон упоминал Кромвеля наряду с Цезарем как узурпатора, уничтожившего свободу своей страны293. Массачусетский судья Тэтчер на ратификационном конвенте своего штата в 1788 г. рисовал устрашающую картину: Цезаря или Кромвеля, «попирающего ногами наши свободы»294. Мерси Уоррен противопоставляла «добродетельного Гэмпдена» «лицемерному и деспотичному Кромвелю» и рассматривала протекторат как шаг к реставрации Карла II295.
Подобные примеры можно было бы умножить. Но в то же время Кромвель не считался (в отличие от Юлия Цезаря или Суллы) просто честолюбцем, опьяненным жаждой власти. Дж. Адамс рассуждал о нем так: «Что нам сказать об Оливере Кромвеле?.. Я без колебаний признаюсь, что считаю Оливера полностью лишенным республиканских принципов гражданской добродетели. [Но] сам он полагал себя честным и искренним… Никогда еще не было человека, столь склонного к самообману, как Оливер Кромвель»296. Здесь лорд-протектор предстает фигурой довольно сложной.
Есть и свидетельства вполне позитивного восприятия Кромвеля в просвещенческой Америке. Например, в Бостоне существовала популярная гостиница под названием
Например, в упомянутой пьесе Мерси Уоррен:
Федералист. С. 148
Eliot’s Debates. Vol. 2. P. 146.
LDC. Vol. 2. P. 664.
