была с нами не такой приветливой, как в первый раз! Она обходила нас, а мы старались в неё не «вступить»! Чувствовалось, старик Шнауцер ей наябедничал на меня! Даже косой племянник, отвёл косой глаз ещё больше в сторону от меня! Пришло около 30 больных. Они чувствовали себя, как выпускники университета прошлых лет, пришедших на встречу! Они приветствовали друг друга, обнимались, рассказывали друг другу, каких успехов добились. Встреча выпускников «дурдома» проходила вкусно: грилилось мясо, напитки, стоячие и сидячие места за столиками. Хозяином «бала» был сам Шнауцер, негласной хозяйкой – Силке Кокиш, выполняющая здесь роль старшей как бы официантки. Она командовала прислугой, сама разносила еду и зло щёлкала «челюстями саранчи» и косилась в сторону сестры и племянника Шнауцера. Наконец Шнауцер изготовился речь произнести! Оркестр, состоящий из уличных украинских музыкантов, которых полно на каждой улице в Германии, и хотя им по сорок – шестьдесят лет, они кроме ящиков и шапок для денег выставляют таблички: «студенты из Санкт-Петербурга», – проиграл: «слушайте все!» и наконец умолк! Петербург пользуется бóльшим уважением в Германии, чем Киев и более известен, чем Жмеринка или даже по классификации Барсукской Мины – Крыжополь, и даже её метрополии – Ош.
Так вот, Шнауцер изготовился к речи, и Кокиш сделала хохлам, которых Шнауцер, как и всё остальное, дёшево закупил, знак замолчать: «Барин будет говорить!».
И «барин», произнёс речь: «Друзья! – привычно начал Шнауцер. – Я очень рад вас приветствовать и видеть в полном здравии! Желаю всем здоровья, и милости просим всегда к нам на лечение!». «Как говорится: – Будьте здоровы, приходите к нам болеть! Милости просим на кладбище!» – это я уже про себя отметил. Но всё же все захлопали и громче всех – Клизман. Она обвила сестру Шнауцера, как до этого вилась вокруг грильной колбасы! Она хохотала, веселила сестру Шнауцера и совсем даже «не держала листок перед ртом»! Одета Клизман была, как всегда, в бывшую 10 лет назад чистой, но сейчас мятую длинную юбку, и вновь, видать, вылезла из дымоходной трубы! Шнауцер на неё посматривал без энтузиазма, даже брезгливо! Именно за это и ценили её Кокиш и, наверное, сестра Шнауцера, одновременно! Такая не может быть соперницей! Она может быть врагом, но не соперницей! «Пойдёмте, докторэ», – обратился ко мне Шнауцер, как я ему и советовал по-итальянски! Или потому, что его друг – жирный итальянец здесь жарил-грилил для всех! А помогал ему, как всегда, хаузмайстер Ковачич, который засовывался во все дыры: в том числе и когда туалет загаживался, именно он должен был его всегда прочищать, очищать! Пришлось мне со Шнауцером и Дегенратом распить дешёвое игристое вино. Шнауцер не позвал Клизман, а меня, очевидно, решил поближе с Дегенратом познакомить! Утомительно было слушать Дегенрата ещё и здесь – его планы: «как клинику нам обустроить»! Он может, оказывается, ещё больше сделать для неё, чем уже сделал! «У меня много планов, – пообещал Дегенрат, – и в первую очередь надо улучшить
