они делают у вас в Аленде?
– Живут. И не только в Аленде, в других городах тоже. Их сюда пустили, как дешевых поденщиков.
– Ларвеза ведь воевала с Суринанью, – припомнил Дирвен уроки истории. – За ту территорию, где сейчас ларвезийские южные провинции. По-моему, триста или триста пятьдесят лет назад… Вы тогда победили.
– А теперь потомки побежденных берут ползучий реванш, перебираясь сюда с пожитками, семейными выводками и своими вонючими традициями, – с острой неприязнью процедил Понсойм, сейчас он нисколько не был похож на добродушного деревенского увальня. – По мне, так лучше бы северян сюда переманивали – ну, то есть просвещенных белых людей, которые как мы. Против тебя я ничего не имею, хоть ты и овдеец, а этих черномазых на дух не переношу. Вот увидишь, Овдаба еще пожалеет о своей дурной политике и объединится с Ларвезой против южной заразы.
У Дирвена сложилось впечатление, что его новый приятель повторяет сейчас чужие слова, приправленные опять же чужими эмоциями. Интонация изменилась, как будто он пересказывал, точь-в-точь подражая, слышанные от кого-то речи. Отметив это про себя, Дирвен поинтересовался:
– А чего эти сурийцы едут к вам такими дикими толпами, вместо того чтобы жить у себя в Суринани?
– У них там голод. И не только… Еще всякие магические возмущения, связанные с волшебным народцем. Это постоянно где-нибудь происходит. На лекциях все узнаешь, это идет циклами, и в нынешнем цикле север – спокойная территория, у нас тоже все в порядке, а к юго-востоку от плоскогорья Руманди творится всякая дрянь, и тамошним жителям некуда деваться. Или в пустыню Олосохар, а какой дурак туда захочет, или к нам. Овдаба их на межгосударственных советах защищает, но к себе жить не зовет!
Излагая все это, Понсойм словно бы невзначай поглаживал сквозь рубашку охранный амулет, висевшей на шее, а другую руку держал в кармане, и Дирвен готов был побиться об заклад, что его пальцы сложены в знак, отводящий внимание волшебного народца.
Решив, что он, как амулетчик, много круче этого старшеклассника, а когда немножко подучится, и вовсе любого за пояс заткнет, он на всякий случай последовал примеру Понсойма.
Состояние Эдмара оставляло желать лучшего: человеку, будь он хоть трижды возвратником, требуется время, чтобы освоиться в другом мире. Мало ли, что сущность вернулась на свою истинную родину, все равно плоть и кровь принадлежат иной реальности, а этот еще и ранен, из-за чего особенно беззащитен перед заразной зловредной мелюзгой, которую рассмотреть можно только в магический мелкоскоп. Не ровен час, посреди разговора станет плохо.
Ввиду этих соображений, лекарку позвали присутствовать при допросе. Она скромно устроилась в углу на табурете, а трое магов расположились на стульях, специально принесенных из соседнего дома. Стулья были хорошие, из добротного дерева, покрыты темным лаком, разве что скрипучие от старости.
Эдмар сидел на кровати, опираясь спиной о подушку.
