ему и в самом деле было без разницы.
Хотя вряд ли, в этом случае проще было сразу пойти в бальные танцы, у него бы тоже точно получилось.
А бычок во втором раунде решил повторить успех и снова попытался войти в клинч и боднуть головой. Далее Вовчик все сделал на автомате: шаг назад, полшага влево и – классическая двойка, причем вторая перчатка вошла в цель буквально через доли секунды после первой.
Второй удар был абсолютно акцентированный, в него вошли не только годы тренировок, но и бессознательная ярость от боли, обиды, вкуса и запаха собственной крови.
Бычок упал не сразу, секунду-две пошатался. Потом – рухнул.
С ринга его унесли под вой осчастливленной толпы.
Вовчик же был близок к панике и моральному самоуничтожению.
Старый тренер с минуту подумал и принял до сих пор обидное решение: пусть погибнет чемпион, но останется хороший мальчишка. Они даже вместе съездили навестить поверженного бычка. Тот очень удивился: не ожидал таких нежностей, тем более что сломанная переносица и вывих нижней челюсти – обычные атрибуты жизни боксера. Так же, как и несколько сопутствующих карьере сотрясений мозга.
Вот такую историю услышала Майка в доме своего фитнес-тренера.
И если уж совсем честно, то по размышлении она не особо много добавила в папулин портрет.
Разве что несколько штрихов.
На набережной ярко светило солнце. По воде бегали катера и паромы, мерно ходили крупные суда.
На табло высветилось, что сейчас уйдет паром на другую сторону залива. Можно было бесплатно прокатиться, Манхэттен – остров, и, чтобы разгрузить мосты и тоннели, власти придумали такую завлекаловку. Дополнительное удовольствие – во время рейса паром пройдет мимо статуи Свободы, позеленевшей от времени и визуально уменьшившейся в размерах на фоне манхэттенских и нью-джерсийских небоскребов, но по-прежнему притягательной для туристов.
Майка подумала и на паром не пошла. Здесь было намного приятнее: солнце, яркая толпа, чайки, огромные и действительно белокрылые. Оказывается, это и есть знаменитые альбатросы, если источник информации – местная девчонка из их университета – ничего не перепутала.
Впрочем, гордые альбатросы предпочитали вместо дальних полетов питаться здесь же, неподалеку, благо ресторанов на берегу хватало, да и судов с отдыхающими тоже было немало.
Вообще полгорода представляло из себя пристань.
А приставало к берегу самое разное: от яхт, паромов и элегантных пассажирских лайнеров до огромных грязно-ржавых сухогрузов и даже гигантского авианосца. Последний по совместительству был музеем. Майка еще до него не добралась, но обязательно доберется: уж больно нестандартен был вид этой серой громады, нависшей над берегом.
Очень ей здесь, у океана, нравилось, не то что около ее американского дома.
Сама она жила в Бронксе, час на метро отсюда, и там был совсем другой Нью-Йорк.
Без небоскребов,
