мне, гражданочка.
Женщина притворялась. Говорить простонародно она не умела, и дело было не только и не столько в словах, а в том, как она их произносила, – труднее всего подделать интонацию. Если бы Лидочку спросили, кто эта женщина по происхождению, она сказала бы – гражданка, вернее всего, москвичка из образованной семьи.
Лидочка взяла стакан, прополоскала рот, сморщилась от ледяного холода.
– Вы не спешите, – сказала женщина, – мне не к спеху.
Лидочка не могла решить для себя, ответить на вопрос или сослаться на неведение. Но потом поняла, что нет никаких оснований таиться.
– Этого мужчину зовут Матвеем Ипполитовичем Шавло, – сказала Лида. – Он физик, больше я о нем ничего не знаю.
– Шавло? И хорошо, что Шавло. Его тогда все Матей звали.
Под яркой голой лампочкой, висевшей над головой, Лидочка могла разглядеть женщину лучше, чем в столовой. На вид ей было лет тридцать, может, чуть больше. Она была высока ростом и стройна, густые каштановые волосы были убраны под косынку, и без окаймляющих лоб волос лицо казалось более грубым и резким, чем в действительности. Из таких женщин получаются террористки и настоятельницы монастырей. И если у иной женщины в таком же возрасте все еще впереди – и мужчины, и радости, и дети, – у этой жизнь окончена. И если бы не неведомая Лиде, но обязательно существующая цель, эта женщина спряталась бы уже в свой тихий полутемный угол – и доживала, не расцветши. Кем бы эта женщина ни была, она не могла быть подавальщицей в академической столовой.
– Спасибо, – сказала женщина, протянув руку, будто хотела дотронуться до Лиды. – Спасибо вам. Мне не его имя нужно. Важно было, что вы меня не оттолкнули.
Лидочка поглядела на ее протянутую руку. Пальцы были тонкими, некогда холеными, изысканными в своей длине и форме, но распухшими в суставах и огрубевшими.
– Вы знали его раньше? – спросила Лидочка.
– К сожалению, – ответила женщина.
Она сочла возможным скинуть маску подавальщицы, словно выказывая этим доверие к Лиде.
– К сожалению, – повторила она. – Я не ожидала когда-либо его увидеть, как не ожидаешь повторения кошмара.
– Кошмара?
– Вы все равно не поверите. Вы еще молоды.
– Это так кажется.
Неожиданно подавальщица засмеялась. И лицо ее стало мягче, женственней и добрее.
В этот момент дверь в умывальную медленно открылась. В дверях стояла Альбина в шелковом китайском халате.
Она, видно, поняла, что при ее появлении женщины оборвали разговор.
– Я вам помешала? – спросила она высоким, чрезмерно нежным голоском.
– Чего уж, – сказала подавальщица, – я вот щетку куда-то положила, а куда – не знаю. Извиняйте.
Она повернулась и, наклонив голову, быстро вышла из умывальной.
– Как наивно, – сказала Альбина ей вслед. – Я могу поклясться, что она из бывших, а устроилась
