в январе наступившего 1924 года, когда страна каждый день читала бюллетени о состоянии здоровья Льва Революции, из Британии, цитадели мирового империализма, пришла еще одна весть. Молодая, но уже очень известная скульпторша Клэр Шеридан, не так давно приезжавшая в Советскую Россию, напечатала воспоминания о своих встречах с товарищем Троцким. Председатель Реввоенсовета предстал перед читателями истинным Ланцелотом, окруженным, однако, толпой мерзавцев, воров и убийц. Особенно возмутительно выглядел эпизод с некоей «комиссаршей Ларисой», штурмовавшей скромную походную постель Троцкого в самый разгар битвы за Казань. Лев Революции, естественно, отверг сластолюбивую фемину, которой пришлось утешиться в глубинах матросского кубрика.
Неделю назад Леониду рассказали в курилке, что «комиссаршу» направили в санаторий, то ли с нервным расстройством, то ли даже после «удара». Знающие люди были уверены, что после выздоровления Frau Larissa не сможет вернуться в Столицу. В лучшем случае ее отправят «на низовку», и хорошо еще в Казань, а не на афганскую границу.
Бывший старший оперуполномоченный итог работы товарища Климова оценил очень высоко, самокритично признав, что его идея с хитровскими громилами на этом фоне выглядит весьма бледно. Ким Петрович, который и познакомил его с публикацией болтливой скульпторши (и даже перевел с английского самые удачные фрагменты), горестно развел руками. Цветочному отделу будет очень не хватать Гондлы. Увы, ничего поделать нельзя.
С Гондлой было покончено. Теперь наступил черед самого Цветочного отдела.
Леонид затушил в пепельнице очередную папиросу, без всякой радости взглянув на черно-красную пачку. Чуть не половину выкурил. Неудивительно – под такой разговор! Хорошо еще догадался вудку спрятать, иначе бы двумя стопками не обошлось.
– Понимаю так, – вздохнул он. – Отдел товарища Кима выполнял личные распоряжения Вождя. Сейчас идет смена власти, в Политбюро опасаются, что отдел вмешается и продавит своего человека. Вождь в нынешнем раскладе уже лишний.
Товарищ Москвин на миг прикрыл глаза. Горки, небольшая полутемная комната в боковом флигеле, мебель в светлых чехлах – и маленький человечек в глубоком кресле. Потухшие глаза, искривленный судорогой рот, недвижная гипсовая маска вместо лица. Живы только губы, но и они шевелятся безмолвно.
Председатель Совнаркома был уверен, что даже мертвый сможет приказывать партии и стране. Маленький человечек еще жив, но его воля уже ничего не значит. Леониду почему-то думалось, что Ким Петрович останется верен Вождю, не предаст. Или это – игра? Отдел формально распустят, но все останется по-прежнему?
– Ты не хмурься, Леонид Семенович! – ладонь Мурки на миг коснулась его щеки. – Морщинки будут, а ты молодой еще, красивый. Не о том ты думаешь. Пусть Ким Петрович за власть дерется, ты про Францию вспомни, про то, что мне обещал. Или забыл?
Рука привычно коснулась папиросной пачки. Отдернулась. Лучше не курить, и так во рту
