дворцовых гренадер, – дипломаты, прибывшие в Анассеополь со всех краёв земли; были тут даже посланники заокеанских федератов с конфедератами, хотя, казалось бы, где Россия и где оные Америки? И по тому, кто возле кого стоит и кто с кем шепчется, можно с совершенной достоверностью воссоздать всю карту большой realpolitik.
Как всегда, рядом, чуть ли не под руку, послы английский и французский. Оно и понятно, их державы со второго и последнего падения великого Буонапарте неразлей-вода. На первый взгляд. Пихаются исподтишка локтями, но пихаются по поводам благородным, весьма понятным: тарифы, пошлины, колонии… Сие на публику не выносится, и французский посланник маркиз де Севра любезно кивает английскому коллеге лорду Грили. Как можно не соглашаться, когда речь заходит о смехотворных притязаниях русских встать вровень с просвещёнными и разумно управляемыми державами?!
Не позабывший обменяться изысканно-вежливыми поклонами и исполненными яда улыбками с французом пьемонтец избрал в собеседники подтянутого пруссака в золотом пенсне и его традиционных спутников – баварца и ливонца. С послом наполитанским вполне мирно, несмотря на совсем недавние распри, беседует весёлый, будто не в его стране никак не закончится очередная гражданская война, испанец. Австрияк граф фон Вертхофен-Майссль унд Литтиц собрал вокруг себя кучку германской мелочи, «нейтральные» – свей, швейцарец, голландец и дан – оживлённо, насколько позволяют национальные темпераменты, обсуждают русскую псовую охоту, важный осман счёл уместным присоединиться к высокому худому янки, а быстрый коренастый конфедерат словно в насмешку завладел вниманием изысканного персиянина.
И совершенно наособицу, не примыкая ни к тем, ни к этим, стоит посол сербский. Он, единственный из всех, носит не сюртук, не мундир своей страны, но форму русской службы. Положенной по уставу каской старый соратник Вука Кириаковича пренебрёг, и ладожский ветер треплет совершенно седую гриву волос. Его собственных – не парик и не накладку.
Послы негромко переговариваются, косясь на невозмутимых солдат в парадной форме. Усатые гренадеры молчат, а дальше, за чугунной оградой, толпятся анассеопольцы всех сословий; висят на столбах и деревьях вездесущие мальчишки. Четверо господ в цилиндрах коротают ожидание за спором о высоких материях. Степенный купец посматривает на часы с массивной, червонного золота цепью, но не уходит – государев выезд не каждый день увидишь. Стайка семинаристов пытается пробиться поближе к решётке; серьёзный художник раскрыл альбом, делает торопливые наброски карандашом. Удивительно красивая женщина опирается на руку дурно скроенного молодого человека с чеканным профилем, на неё смотрят чуть ли не все оказавшиеся поблизости мужчины, а неизвестная напряжённо вглядывается в устье вливающейся в площадь улицы. Ждёт. Ждут все – обыватели, барабанщики, замершие в шеренгах войска, иностранные послы, а за Бережным дворцом, как тысячелетия назад, бьются в берега хрустальные ладожские волны.
