телефон под подушку, придавил ее головой и закрыл глаза, успокаивая себя разным мысленным бредом вплоть до фантазий о море, теплом и ласковом, на которое обязательно поеду, если всё (что – всё, додумывать не хотелось) обойдется. Представляя это море, мягкий рыжий песок, грабителя, не сумевшего расшифровать коды и вообще погибшего в аварии через полчаса после ограбления, жену, вымаливающую прощение, уснул. Во сне, конечно, было лучше, чем наяву.
Ногу не отрезали, но и того, что она вылечивается, я не замечал. Вообще был очень плох тогда. Опухоль на лице не спадала, забинтованные руки и ноги кололо болью при каждом движении. Часто казалось, что становится только хуже.
В первое утро в больнице я позвонил Руслану и рассказал, что случилось. Он вроде бы искренне испугался и даже почувствовал вину: «Зря я тебя вчера отпустил. Извини». Пообещал объяснить начальству, почему не выхожу на работу, но приехать ко мне желания не выразил. И хрен с ним… У меня к нему была всего одна важная просьба: «Свяжись с Натальей как-нибудь. Через Лианку. Скажи, чтоб она этот свой сотовый не блокировала. Распиши, что со мной, в каком состоянии… Это моя единственная связь». Руслан пообещал.
В агентство я позвонил сам, прямо генеральному директору. Отношения у нас были неплохие – я часто выполнял его довольно щекотливые поручения, и вообще он меня выделял. Директор посочувствовал, пожелал скорей выздоравливать…
Сделал еще звонок своему приятелю бомбиле Ивану (он несколько раз за приемлемую плату был моим шофером, когда у меня под рукой не было Натальиного «Форда», раза два возил съемочную группу на сюжет), вкратце объяснил, что попал в больницу и скоро мне потребуются его услуги.
Потом отключил мобильник – аккумулятор нужно было беречь…
Тот врач, что взял у меня десятку, приходил через сутки. Он то ли делал вид, то ли действительно пытался лечить. А второй, его сменщик, маленький, тщедушный, в очочках, осматривая ногу, охал, качал головой, бессильно шептал:
– Молитесь, молодой человек, молитесь. Просите Христа…
Я согласно подмыкивал, боясь что-нибудь спрашивать. Первый врач вряд ли с этим поделился деньгами, да и, наверное, правильно. У меня не было веры в этого второго – эскулап, полагающийся на бога, это, по-моему, последнее дело…
Несмотря на личные беды и отчаяние неопределенности, удивляли, а затем и стали приводить в ужас однопалатники и вообще пациенты нашего отделения.
Почти у всех были ампутированы ноги, или руки, или пальцы рук, но мало кто убивался по этому поводу. Некоторые даже светились весельем – может, и нехорошим, граничащим с сумасшествием, но все же… Особенно выделялся мой сосед по койке.
Это был коротко стриженный парень лет тридцати. Невысокий, но мощный, богатыристый. В тельняшке. Как я узнал немного позже, звали его Костя.
В первое же утро, увидев меня, он радостно поинтересовался:
– Ну как, убрали лишнее?
– В смысле? – не понял я.
– Ну,
