Ничего интересного, что можно пощадить. Отрывки с очередного премьерного спектакля в драматическом театре, интервью с главным режиссером, актерами, зрителями; рядовой гаишный рейд на дорогах; съемки на птицеводческой ферме, у которой была круглая дата… В конце концов Алексеев выключил видеомагнитофон и телевизор, вышел, замкнул кандейку. Отдал ключ вахтеру, предупредил, что он в буфете.
В просторном, уютно отделанном зале одиноко сидел журналист Давыдин, читал и правил какую-то рукопись, изредка отпивал из чашки. Илья Павлович купил себе кофе, подсел к нему.
– Над чем кумекаешь?
– Да вот, – Давыдин оторвался от бумаг, взялся за чашку, – решил фильмец короткометражный заснять.
– У-у… – спокойно удивился Илья Павлович. – И о чем?
– Это… это по Федору Сологубу, – заторопился Давыдин. – За основу взят рассказ «Свет и тени». Не читал? Ну и из других рассказов отдельные сценки. Фильм минут на двадцать пять – тридцать. – И журналист добавил заверительно: – И малобюджетный!
Илья Павлович пожевал губы:
– Гм… Дело непростое.
– Непростое. Но выполнимое… Там сюжет такой. Рассказать? Живет, в общем, мальчик, хороший, прилежный мальчик Володя. У него мама, они друг друга любят, то есть дружеские такие отношения. Все хорошо. И мальчик вдруг находит журнал, где есть картинки теней. Ну, руками делают такие, – Давыдин что-то попытался изобразить, сплетя пальцы, – и на стене силуэты всякие. Ну, понимаешь, надеюсь, да?
Илья Павлович кивнул, но ему стало уже скучно и неприятно слушать, к тому же он догадывался, куда клонит Давыдин.
– …И вот заражается наш Володя тенями. Тайком, вместо того, чтоб делать уроки, все пытается копировать из книжки тени. Мама застает его за этим раз, другой… – Журналист рассказывал все быстрее, увлекаясь, захлебываясь, даже про кофе забыл. – Она замечает, что с сыном что-то не то, какой-то он стал странный. Ведет его к врачу…
Буфетчица, наскучив бездельем, вышла в зал, принялась протирать и без того чистые столы, проверять, хорошо ли заправлены солонки, горчичницы; салфетки в вазочках даже, кажется, пересчитывала.
– …А действие происходит в конце прошлого века, и такие есть сценки… мистика, виртуальность самая настоящая! Как тени живут своей жизнью, следят за людьми, готовятся их поглотить… У Володи видения…
Слушать, как тараторит Давыдин, стало совсем невмочь. Илья Павлович ругал себя, что дал ему повод разговориться. Наконец не выдержал, перебил:
– Заманчиво, конечно, но дело все-таки непростое. В наших условиях…
Давыдина он и раньше считал чудаком – вечно тот носился с какими-то оригинальными проектами, пытался найти единомышленников среди сослуживцев, но такое – чтобы снять художественный фильм… Это уж просто ни в какие рамки, как говорится.
– Да можно, Павлыч, можно! – не согласился Давыдин. – Во-первых, сценарий готов, все выверено, просчитано. Время, раскадровка, декорации… Во-вторых, я договорился уже с актерами из театра, с Согоновской – она мать будет играть – и еще там с несколькими
