и еще раз оглядел странный зал. Потом снова начал переводить вслух:
– «Итак, я удалился в эту уединенную залу; отныне моя библиотека станет гробницей. Мои слуги омоют мое тело и запеленают его в погребальные ткани по давно забытому обычаю моего времени. Но ни один нож не притронется ко мне. И могильщики не вырежут сердце и мозг из моего бессмертного тела».
Внезапный восторг захлестнул Лоуренса – или это было состояние, когда сон становится явью? Ему показалось, что он услышал голос живого человека – он ощутил присутствие личности, а ведь у древних египтян не существовало понятия личности. Ну конечно же этот человек бессмертен…
Эллиот пьянел, но никто этого не замечал. Кроме самого Эллиота, который, поднявшись до половины пролета, прислонился к позолоченным перилам в несвойственной для него небрежной позе. Во всех его жестах и движениях всегда был стиль, но сейчас он плевать хотел на стиль, прекрасно зная, что никто ничего не заметит, никто не будет оскорблен в лучших чувствах.
Ну и жизнь! Сплошные проблемы. Какой кошмар! Ну почему он должен думать об этой женитьбе, должен обсуждать эту женитьбу, должен участвовать в этом грустном спектакле, который разыгрывал его сын, явно потерпевший поражение. Вот сейчас, насмотревшись, как Джулия танцует с другим, Алекс подходил к мраморным ступеням.
– Прошу тебя, поверь мне, – говорил Рэндольф. – Я гарантирую, что свадьба состоится. Просто нужно немного подождать.
– Надеюсь, ты не думаешь, что мне доставляет удовольствие давить на тебя? – спросил Эллиот. Язык совсем не ворочался, распух. Здорово он напился! – Мне гораздо приятнее жить во сне, Рэндольф, в мире грез, где денег просто не существует. Но дело в том, что мы не можем позволить себе предаваться мечтам – ни ты, ни я. Этот брак важен для нас обоих.
– Тогда я поеду сам повидаться с Лоуренсом.
Эллиот обернулся и увидел сына – тот стоял в нескольких шагах от них, как школьник, вежливо ожидающий, пока взрослые обратят на него внимание.
– Папа, я чертовски нуждаюсь в утешении, – произнес Алекс.
– Тебе нужно быть посмелее, парень, – резко сказал Рэндольф. – Только не говори, что опять получил отказ.
Алекс взял у проходившего мимо официанта бокал шампанского.
– Она любит меня. Или не любит, – тихо сказал он. – Дело-то в том, что я просто не могу жить без нее. Она сводит меня с ума.
– Конечно не можешь, – добродушно усмехнулся Эллиот. – Ну так взгляни. Эти неуклюжие молодые люди постоянно наступают ей на ноги. Уверен, она страшно обрадуется, если ты придешь ей на помощь.
Алекс кивнул, не заметив, что отец взял у него наполовину опустошенный бокал и одним залпом допил шампанское. Он распрямил плечи и снова ринулся в зал. Замечательное зрелище.
– Поразительно то, – шепотом проговорил Рэндольф, – что она на самом деле любит его. Всегда любила.
– Да, но она очень похожа на своего отца. Больше всего она любит свободу.
