тазиках с разделительными барьерами внутри. В одном отсеке покоилась Копра, в другом Урина. На Пиру отдохнуть или поспать не представлялось возможным из-за постоянной толкотни большого количества человек.
Икар, прихрамывая, приблизился к горе. Всюду слышались звонкие ребячьи голоса, смешанные с любострастными стонами и аппетитными чавканьями. Группа детишек весело копошилась у подножия в совсем свежем Хлебе жизни. Они лепили из продукта округлые комочки и швырялись ими друг в друга или во взрослых, строили кривые маленькие пещерки или просто копали мелкие ямки.
Гора представляла собой подлинный триумф архитектурного творчества человека и состояла из нескольких слоёв Копры, каждый из которых служил для своей цели. На пике находилась самая сухая Копра, щепотки которой было достаточно, чтобы изготовить великолепную настойку. У подножия Копра была совсем свежей, она превосходно годилась для употребления в пищу благодаря своей мягкости при разжёвывании или, например, макияжа, ибо совсем недавно освобождённая Копра отличалась хорошей податливостью и укрывистостью.
Икар поднялся примерно до середины, чтобы взять строительной Копры для починки сломанного стула и дополнительного укрепления соты. Кисти увязли по локоть, и полусухое добро хрустело под его изящными пальцами. Он выбрал кусочки посимпатичнее и часть из них бросил в тазик, а на другую опорожнился, сколько требуется, слепив некое подобие горшка. Соорудив самодельную кучку, он сел в ожидании, когда горшок просохнет. Его взору предстала бесконечная, сплошная колонна из голых сограждан, несущих продукты с целью пополнения общего запаса ради гарантированного продления этим самым жизни Копрограда.
Местами на Пиру неизменно пребывало так много публики, что приходилось буквально протискиваться, чтобы пройти. И как же тяжело было выискать в этой коричневой сплошной массе того, кому можно было задать неординарный и заковыристый вопрос. Для подавляющего большинства такие вопросы стали чересчур тяжелы для погружения. Они больше не задавались, ибо бесстыдная жизнь была упрощена до невозможности и всем давно было всё предельно ясно: ешь Копру, пей Урину, отдыхай и ублажайся.
Рядом с Икаром в свой небольшой тазик набирала продукт одна юная девушка. Её чёрные волосы так сильно склеились сзади, что образовали некое подобие острых сухих прутиков, торчащих в разные стороны. Она повернулась, чтобы удалиться. Их цепкие взгляды непреднамеренно встретились. По её полуоткрытому рту, а также несмышлёным и блуждающим глазам можно было сразу понять, что она слабоумна. Местами на её добродушном лице мерцал неброский макияж из скрупулёзно приклеенных ровных кусочков Копры. Тяжёлые асимметричные груди болтались от неуклюжих движений. Бо́льшая часть населения Копрограда была умственно неразвитой, что было неудивительно, учитывая их праведный образ жизни.
– Я,
