style="font-size:15px;"> Невинное дитя колебалось, ведь ранее она никогда не удостаивалась чести сидеть в присутствии своих хозяев.
– Повинуйтесь, мне нужно сообщить вам некоторые серьёзные вещи, – приказала Бабетте госпожа Мелло серьёзным, но не грубым тоном, и девушка присела на банкетку. – Я – ваша крестная мать, и чрезвычайно сведуща в нашей религии… и поэтому не могу игнорировать того обстоятельства, что держа вас над купелью в церкви, я взяла на себе обязательство всячески вас просвещать, защищать и заботиться о вас до тех пор, пока смогу быть полезной для вас.
– Вы всегда это делали, мадам, и в благодарность…
– Я хочу продолжить… и хочу сказать, что поняла, что с возрастом возникают новые проблемы, в разрешении которых я обязана вам помочь… С недавнего времени, я думаю, вы заметили, что ваша грудь округляется.
– Мадам, я в этом не виновата.
– А я вас в этом и не упрекаю, но необходимо, чтобы я увидела, в каком она состоянии пребывает сейчас.
Бедняжка Бабетта покраснела после этих слов.
– Аббат, – продолжила госпожа Мелло, – расшнуруйте корсет мадемуазель Бабетты. Поскольку вы будете её духовником, было бы хорошо, если бы вы сами оказали ей помощь, в которой она может нуждаться.
Я счёл своим долгом повиноваться, а малышка Бабетта пребывала в затруднении и смущении, не зная, то ли ей нужно уступить, то ли сопротивляться.
– Вы больше не ребёнок, Бабетта, – продолжила её крестная мать, – и я с вами собираюсь отныне говорить, как со взрослой девушкой… но и вы должны вести себя соответственно… вы себе не представляете, я полагаю, что я хочу сделать… и что я хочу заставить сделать вас… и это может показаться вам не совсем приемлемым. Но, кроме того, присутствие моего мужа должно вас успокоить… и, чтобы разрушить вашу застенчивость, я хочу вам показать пример.
Сказав это, мадам Мелло быстро приподняла свою юбку, обнажив на мгновение ущелье, которое мы вместе с её супругом успешно и неоднократно покоряли прошедшей ночью. Увидев это, обескураженная Бабетта не оказала мне абсолютно никакого сопротивления и позволила вытянуть из своего корсета два маленьких, едва зарождающихся, белых и твёрдых, как алебастр, шара… глобуса… и я был ослеплён их великолепием.
– Они прекрасны, – произнесла мадам Мелло, нежно и легко дотрагиваясь до них, – и чрезвычайно волнительны, а кроме того убедительно свидетельствуют о том, что всю прелесть твоего тела должны подтвердить и все остальные его части, в чём все мы должны убедиться. У вас ведь ещё совсем недавно, буквально пару лет тому назад, не было ни одного волосика нигде… ни одной шелковистой прядки… там… ниже вашего бюста… не могли бы вы показать, а как там сейчас?
– Мадам…?
– Итак?
– Не ругайте меня, эти мои слова вылетели из моего рта лишь потому, что я не осмеливаюсь сделать это.
