глухая. Еще у нее часто бывают провалы в памяти, и она забывает, как меня зовут. Бесполезно спрашивать, кто такой Иван Теодорыч, и бегал ли он когда-нибудь от патруля – этого она тоже не вспомнит. – Я уперся взглядом в курсанта и добавил металла. – Так что, не надо на нее облизываться, курсант Самсонов. Ее все равно не призовут на военную службу.
Курсант Самсонов облизываться перестал и отвел глаза.
– Спасибо, отнеси поднос в кабинет, Леночка! – заорал я через плечо. – И застегни верхние пуговицы кофточки – сегодня здесь дует суровый балтийский ветер.
– Я кричала: «Виктор Эдуардович»! – дрожащим от ярости голосом произнесла Ленка. – Я всегда кричу, когда вы ко мне пристаете, шеф. Только так вас можно остановить.
Три пары глаз взглянули на меня, словно через прорезь прицела. Мне ничего не оставалось, как развести руками в предельном изумлении.
– Да? Действительно: Виктор Эдуардович? Ну… тогда… Ну, тогда, значит, глухой – курсант Самсонов.
– Курсант Самсонов, курсант Ткачев, на выход! – жестко скомандовал лейтенант и первым шагнул к двери.
Я вяло покивал им вслед.
– Жаль… А то бы зашли на кухню, за плитой бы пошарили…
Дверь в подъезде хлопнула преувеличенно громко.
– Здорово я их выпроводила, шеф?
– Здорово, юная леди, просто здорово!
Внешне довольные друг другом мы вернулись на кухню. Он уже успел отдышаться, но смотрел все еще, как из форточки.
– Спасибо…
– Пустяки, – отмахнулся я, – нам это ничего не стоило. Эти военные готовы поверить любой ерунде. Поэтому в случае очередного военного переворота курсант Самсонов отыщет меня под землей и расстреляет из главного корабельного калибра. – Я повернулся к Ленке. – А тебя утащит в казарму, и там уж кричи – не кричи, никакой Иван Теодорыч тебе не поможет… котик.
Ленка презрительно фыркнула по поводу нарисованной перспективы, и я снова обратился к нашему незваному гостю:
– Чего бегаешь-то, боец? В самоволке?
Он виновато взглянул на меня, потом на Ленку.
– Извини, я не хотел… В смысле, нечаянно… Я дезертировал из части.
Я присвистнул.
– И давно?
– Вчера вечером. Перелез через забор и убежал.
Он снял шапку, положил на колени и стал ее пристально рассматривать.
– Ух, какие красные уши! Замерз, наверное? – пожалела преступника Ленка.
– Ему стыдно за свой поступок, – пояснил я и продолжил допрос:
– Как тебя зовут, защитник? Одним словом, без «гвардии рядовой».
– Алексей.
– Так вот, Алексей… – Я хмыкнул. – Алешенька, сынок! Дезертиром ты станешь через двое с половиной суток, а пока ты только самовольщик, не надо набивать себе цену. Тебя что, в учебке Уставом по голове не били? Возвращайся в родную часть, к родному
