style="font-size:15px;"> Борис Борисович откинулся на стуле и ошеломленно смотрел на меня.
– Что значит: пусть останется у вас?! – возмущенно рявкнул он. – Какого лешего вы морочили мне голову с распиской?!
Я примиряюще улыбнулся во все тридцать два зуба.
– Это вы мне морочили голову, Борис Борисович. Расписка – ваша идея. И вы первый сказали про бланк. Я же только посоветовал вам не торопиться, а проконсультироваться с бывшей хозяйкой.
Он яростно закачал головой и даже не попытался улыбнуться в ответ.
– Думаете, все можно купить и продать? Да я плевать хотел… – Он замолчал, изумленно наблюдая, как Джульетта поднялась с пола, подошла и села рядом со мной.
Я воспользовался возникшей паузой.
– Нет, я так не думаю. Я купил лишь документы, а не собаку. И дороговато содрали, знаете ли. А с собакой мы подружились. То есть, сошлись характерами. Вот так.
– Вы, случайно, не адвокат?
– Почти что…
Я не успел объясниться. Дверь распахнулась, и в кабинет, потрясая бланком, ворвался длинный парень.
– Борис Борисович, я первый! – умоляюще закричал он. – Я уже родителям в Новгород позвонил – они согласны!
Он рухнул на колени перед Джульеттой, достал из кармана шоколадную конфету, торопливо развернул и, согнувшись нескладным вопросительным знаком, попытался засунуть конфету собаке в пасть.
Джульетта отвернулась и посмотрела на меня.
Я торжествующе кивнул:
– Можно.
Конфета моментально исчезла, как будто ее никогда не было.
Ошарашенный Кашин тоже повернулся ко мне и в моих глазах прочел приговор.
– Все, парни, аукцион отменяется. Экспонат не продается. Спасибо за внимание, но пора, как говорится, и честь знать. Надеюсь, мы все и в достаточной степени прояснили. Всего хорошего.
Я поднялся со стула и направился к двери. Собака двинулась за мной.
– Эх, Джульетка, Джульетка… – осуждающе простонал вслед Борис Борисович.
Он упрекал мою собаку в измене, и я посчитал своим долгом внести ясность.
Я обернулся.
– Нет, вы ошибаетесь. Она его не забыла. Но собаке, как и человеку в такой ситуации, невыносимо одиночество. Она выбрала первого встречного. Только и всего.
– Да… Только и всего… – проскрипел Борис Борисович. – Подождите, куда же вы? Давайте, чайку попьем, что ли?
*** *** ***
Борис Борисович презирал меня недолго. То ли его убедило представление с конфетой, то ли мое смелое заявление, что я почти адвокат, и он не решился начать тяжбу о лишении родительских прав: «Убойный отдел против бюрократа Стрельцова».
Выставив из кабинета обиженного Кашина, он вскипятил воду, используя обычный стеклянный графин и какое-то
